Харлан Кобен - Главный подозреваемый

– Упрямая, – кивнула секретарша.

– Мягко говоря. Знаешь, куда она меня повезла?

Синди улыбнулась:

– В круиз. Эсперанса мне рассказывала.

– Точно. На одном из этих громадных кораблей, где кормят на убой. Заставляла меня участвовать во всех дурацких развлекательных программах. Я даже что-то вышивал. Мы пили. Танцевали. Играли в бинго. Спали в одной кровати, часто в обнимку, но ни разу даже не поцеловались.

Оба немного помолчали, улыбаясь.

– Мы никогда не просили ее о помощи, – подытожила Синди. – Она сама делала все, что нужно.

– А теперь наша очередь, – добавил Майрон.

– Да.

– Все-таки она что-то от меня скрывает.

– Я знаю. – Секретарша кивнула.

– Ты не знаешь что?

– Нет, – ответила она.

Майрон откинулся в кресле.

– В любом случае мы ее спасем, – заключил он.

В восемь вечера позвонил Уиндзор.

– Встретимся дома через час. У меня для тебя сюрприз.

– Я не в настроении для сюрпризов.

В трубке послышались гудки.

«Замечательно».

Майрон снова попытался дозвониться Эф-Джею. Тишина. Ему не хотелось ждать. Эф-Джей был ключевой фигурой, теперь он знал это наверняка. Но что можно сделать? Уже поздно. Лучше отправиться домой, получить обещанный сюрприз, что бы это ни было, и улечься спать.

В половине девятого в метро было еще полно народу: час пик в Манхэттене затягивался до позднего вечера.

«Люди слишком много работают», – подумал Майрон.

Он вышел на улицу и направился к «Дакоте». Вчерашний привратник был на месте. Ему дали указание пускать Майрона в любое время – фактически он уже стал жильцом «Дакоты», – но привратник при виде его все равно скорчил физиономию, словно от дурного запаха.

Майрон поднялся на лифте, достал ключ и открыл дверь.

– Уиндзор?

– Его нет.

Он обернулся. На него, улыбаясь, смотрела Тереза Коллинз.

– Сюрприз, – пропела она.

У Майрона перехватило дыхание.

– Ты уехала с острова?

Тереза взглянула в стоящее рядом зеркало и снова повернулась к нему.

– Как видишь.

– Но как…

– Не сейчас.

Она шагнула к нему, и они крепко обнялись. Майрон ее поцеловал. Их пальцы лихорадочно возились с пуговицами, молниями и застежками. Никто не произносил ни слова. Потом они перешли в спальню и занялись любовью.

Когда все закончилось, оба лежали в спутанных простынях, тесно прижавшись друг к другу. Щекой Майрон ощущал мягкость ее груди и слышал, как стучит ее сердце. Грудь слегка вздрагивала, и он понял, что Тереза плачет.

– Расскажи мне, – попросил он.

– Нет. – Тереза погладила его по волосам. – Почему ты уехал?

– Мой друг попал в беду.

– Звучит благородно.

«Опять это слово…»

– Мы вроде договорились этого не делать, – напомнил он.

– Ты недоволен?

– Наоборот. Просто странно, что ты передумала.

– А это имеет значение?

– Думаю, нет.

– Она снова погладила его по волосам.

Майрон лежал, закрыв глаза и не шевелясь, наслаждаясь нежной кожей под своей щекой, поднимая и опуская голову в такт ее телу.

– Твой друг в беде, – повторила она. – Это Эсперанса Диас.

– Уиндзор тебе рассказал?

– Прочла в газетах.

Он продолжал лежать с закрытыми глазами.

– Расскажи мне об этом, – попросила Тереза.

– На острове мы почти не разговаривали.

– Да, но это было там, а теперь мы здесь.

– И что?

– То, что ты не в лучшей форме. Я просто хочу дать тебе передышку.

Майрон улыбнулся:

– Все дело в устрицах. На острове были устрицы.

– Ну так расскажи.

Он рассказал. Все. Она гладила его по волосам. Задавала вопросы, как заправский интервьюер. Это заняло почти час.

– Ничего себе история, – протянула Тереза.

– Да уж…

– Тебе больно? Я про синяки.

– Да. Но я крепкий парень.

Она поцеловала его в макушку.

– Нет, – прошептала Тереза. – Не очень.

Какое-то время они лежали молча.

– Я слышала об исчезновении Люси Майор, – заговорила Тереза. – По крайней мере на второй волне.

– На второй волне?

– Да, когда у Майоров появились деньги и они устроили большую кампанию по поискам дочери. Прежде это было не бог весть какое событие. Подумаешь, восемнадцатилетняя девушка сбежала из дому. Обычное дело.

– Ты помнишь детали?

– Нет. Я не рассказываю о таких фактах. И не только потому, что это может кого-нибудь задеть.

– А почему?

– Потому что это вызывает отторжение, – объяснила она.

– «Отторжение»?

– Да.

– Ты имеешь в виду – у родителей?

– Нет, у публики. Люди блокируют все, что касается их детей. Они отторгают такие новости, потому что это слишком болезненно. Говорят себе, что с ними такого не случится. Что Бог не допустит. Что должна быть какая-то причина. Помнишь, пару лет назад был случай с Луизой Вудворд?