Харлан Кобен - Главный подозреваемый

– Невелики, – произнесла Софи.

– Мизерные, – поправил Майрон.

– Нет, просто невелики. Быть может, даже лучше, чем нам кажется.

– Вы думаете, Люси до сих пор где-то живет? – Майрон вздохнул.

– Да, – последовал незамедлительный ответ Софи.

– Просто живет, дожидаясь, что ее найдут?

– Да.

– В таком случае возникает простой вопрос, – продолжал Майрон. – Почему?

– Что «почему»?

– Почему она не дома? По-вашему, все эти годы кто-то держит ее в заложницах?

– Не знаю.

– Тогда в чем дело? Если Люси жива, почему она не вернулась домой? Или хотя бы не позвонила? От кого она прячется?

Молчание. После паузы Софи заговорила:

– Вы считаете, кто-то напомнил о моей пропавшей дочери только для того, чтобы причинить мне боль?

Майрон не знал, что ответить.

– По крайней мере мы не должны исключать такую возможность.

– Ценю вашу прямоту, Майрон. И хочу, чтобы вы и дальше были со мной честны. Ничего не скрывайте. Но я все равно буду надеяться. Когда ваш ребенок исчезает, в жизни образуется ужасная пустота. И мне надо ее чем-то наполнить. Так что пока мы не узнаем правду, я буду считать, что она жива.

– Я понимаю, – пробормотал Майрон.

– Тогда продолжайте поиски.

В дверь постучали. Майрон закрыл ладонью трубку и пригласил войти. Дверь открыла Большая Синди. Майрон кивнул ей на кресло. Секретарша села. В своем зеленом наряде она смахивала на маленькую планету.

– Честно говоря, я не знаю, что можно сделать, Софи.

– Джаред разберется с тестом Клу. Если что-то было не так, он выяснит. А вы продолжайте искать мою дочь. Возможно, вы правы насчет Люси. А может быть, и нет. Не сдавайтесь.

Не успел он ответить, как в телефоне пошли гудки. Майрон повесил трубку.

– Ну что? – спросила Синди.

– Она все еще надеется.

– Между надеждой и иллюзией очень тонкая грань, мистер Болитар. – Синди почесала лоб. – Боюсь, миссис Майор ее перешла.

Майрон кивнул и поерзал в кресле.

– Тебе что-то нужно? – спросил он.

Синди покачала головой. Ее голова выглядела как почти правильный куб и напоминала Майрону ранние компьютерные игры. Не зная, что делать, он скрестил руки на груди, потом положил их на стол. Он задумался, сколько раз вот так сидел вдвоем с Большой Синди. Очень мало. Странно, но она вызывала в нем чувство дискомфорта.

После долгой паузы секретарша произнесла:

– Моя мать была большой, уродливой женщиной.

Майрон не представлял, что можно на это ответить.

– И как большинство больших, уродливых женщин, она была очень агрессивной. Так всегда бывает с большими, уродливыми женщинами, мистер Болитар. Они чувствуют себя загнанными в угол. Прячутся от всех. Становятся злыми, грубыми. Ходят, опустив голову, зная, что вызывают у всех только презрение, отвращение и… – Большая Синди замолчала и махнула своей ручищей.

Майрон сидел неподвижно.

– Я ненавидела свою мать, – продолжала она. – И поклялась, что никогда не буду такой, как она.

Майрон отважился на легкий кивок.

– Вот почему вы должны спасти Эсперансу.

– Не вижу связи.

– Она была единственной, кто видел насквозь.

– «Насквозь»?

Секретарша на минуту задумалась.

– Что вы подумали, когда увидели меня первый раз, мистер Болитар?

– Не помню.

– Обычно люди на меня пялятся, – вздохнула Большая Синди.

– Их можно понять, – возразил Майрон. – Если учесть, как ты одеваешься и все такое.

Большая Синди улыбнулась.

– Я бы предпочла видеть на их лицах скорее шок, чем жалость, – заметила она. – Пусть лучше будут разгневанными и взбешенными, а не съежившимися от страха или полными сочувствия. Вы понимаете?

– Пожалуй.

– Я больше не хочу быть загнанной в угол. С меня хватит.

Майрон не нашелся, что ответить, и снова кивнул.

– Когда мне было девятнадцать, я занялась профессиональным реслингом. Разумеется, в роли злодеек. Скалила зубы. Корчила рожи. Жульничала. Старалась ударить противника исподтишка. Конечно, все это было понарошку. Но других ролей мне не давали.

Майрон откинулся в кресле и слушал.

– Однажды меня поставили драться с Эсперансой – то есть с Крошкой Покахонтас. Тогда мы и познакомились. Она уже в то время была самой популярной рестлершей. Красивая, стройная, миниатюрная… короче, моя полная противоположность. Мы выступали на спортивной арене в колледже недалеко от Скрэнтона. По обычному сценарию. То я брала верх, то она. Эсперанса побеждала мастерством. Я жульничала. Дважды я почти пригвождала ее к полу, толпа вопила, Эсперанса стучала ногой, словно требуя поддержки, и тогда все зрители начинали хлопать в такт. Вы знаете, как это работает, правда?