Дмитрий Стрешнев - Чертовка

Они пошли дальше, и через некоторое время американец снова вернулся к заветной теме:

--Почему ты не хочешь мне рассказать про этих... которые поклоняются дьяволу?

--Долго объяснять, -сказал Замурцев.

Получилось двусмысленно: то ли долго объяснять про езидов, то ли про то, почему не хочется рассказывать.

--Ну, если ты не хочешь, я сам ее спрошу.

Эндрю Манн остановился, поджидая Джарус. Не догадываясь, как не столь давно и Замурцев, что дьявол может оказаться вовсе даже не рогат-хвостат, он заговорил, деликатно прикладывая указательный палец правой руки куда-то к уху:

--Значит, леди, вы верите в дьявола, да?

Он наклонился к ней и заискивающе шевелил светлыми бровями, выкладывая свои представления, приобретенные через смотрение голливудских фильмов:

--Госпожа Дьявол, как вы это делаете? Танцуете? Поёте? А может, приносите младенцев в жертву?

Он, конечно, понимал, что ему не станцуют и не споют, ему просто надо было хоть что-то, чтобы наполнить Историю-которая-с-ним-произошла. И он напирал, помогая себе улыбкой:

--Я вижу, мисс, что вы не такая заколдованная бука, какой кажетесь.

Каз-зарма он всё-таки, этот Эндрю Манн!

И вдруг произошло необъяснимое, невозможное и неприятное для Замурцева: Джарус протянула руку и погладила американца по щеке. На самом деле, конечно, не погладила, а просто дотронулась пальцем или двумя до тугой круглой щеки. Но неприятно было уже то, что ей, оказывается, хотелось это сделать. А еще неприятней было то, что жест был похож на тот, ночью в авто, когда она дотронулась до Замурцева. Хотя, понятное дело, американец более свежий и юный, несмотря на то, что упал с неба, а у Замурцева даже волосы в носу уже начали седеть.

--Что ты делаешь, Эндрю? -спросил Андрей голосом, который выдал его отношение к происходящему.

--Я? Ничего, -совершенно чистосердечно отозвался Эндрю.

--Учти, я за эту девушку отвечаю.

--Ты не хочешь, чтобы я с ней даже разговаривал? Я подозревал, что ты большевик!

Конечно, всего ему не объяснишь, это ведь просто солдат, хоть и американский. Но мог бы и сам догадаться не влезать в чужую жизнь. Он здесь, образно говоря, пролётом.

--Знаешь, вас, американцев, подведет когда-нибудь ваша... -в голове закрутилось дурацкое слово "фанаберия", а ничего подходящего по-английски от злобы не всплывало, и Замурцев сказал неопределенно: - вот это всё вот...-и показал жестом что-то вроде султана из перьев у себя над затылком.

После этого он схватил езидку за руку, за худые, неожиданно жесткие, как у птицы, пальцы и потащил ее обратно к машине, не поинтересовавшись, идет или нет следом Эндрю Манн. Впрочем, Андрей уже не злился на американца.

Сам виноват, сказал он себе, нарассказывал затейливых подробностей. Это у тебя всё так сложно в этом мире... а главное - хочется, чтобы так было; чтобы бурлили серные реки, лезли лиловые горы, падали спелые гранаты на камни; чтобы был Павлин и его дурманящие речи... по меньшей мере - чтобы был Петруня. А кому-то нравится, чтобы всё было проще. Тем более, что ты всё равно знаешь, что Павлина нет, что Фильштинский давно на пенсии, и что сказке конец.

Таща за руку Джарус, Замурцев дошел до места, откуда было уже видно его одинокую "Вольво", и увидел возле машины несколько фигур в военной форме - может быть пять или шесть. Один из этих людей - как показалось издалека Андрею - дергал ручку двери (хорошо, что он не поленился всё закрыть, когда уходили!).

"Ага! Мухабаратчики {в данном случае: военная разведка (араб.)}

проснулись! " -злорадно подумал Замурцев.

Рука американца схватила его за плечо (так он, оказывается, здесь, голубчик!).

--Парень, что это за люди?

--Местный "кей джи би" {КГБ (англ.)} наверное, -сказал Андрей, чтобы тому было понятно.

--Они мне не нравятся, -заявил Эндрю Манн, и голос у него уже был не развязный, бродвейский, а нормальный шершавый голос летчика, упавшего черт знает где.

--Ты что! Не бойся, это же сирийцы! -заерепенился Замурцев, почувствовав, как рука летчика тянет его прочь от "Вольво".- Оставь меня в покое, я тебе не Горби!

Те, возле "Вольво", поначалу не замечали троицу, а поскольку ветерок тянул с их стороны, не слышали всех этих международных препирательств. Но потом случилось то, о чем еще в детстве предупреждали кинематограф и любимые книжки: в самый неподходящий момент чья-то голова повернулась, и вдруг люди в хаки, забыв про "Вольво", молча и сосредоточенно побежали в ту сторону, где находились Замурцев, Манн и Джарус.