Жанна Маргевич - Госпиталь небытия

— Анализы показали, что это лихорадка дум-дум, — поморщился Полянски. — Паразитарное заболевание, переносчики москиты. Вам что-нибудь говорит это название?

Стоун отрицательно мотнул головой.

— Больной заразился довольно давно: инкубационный период составляет от месяца до трех лет, — продолжил доктор, — симптомы: слабость, лихорадка, высокая температура, гемморрагические поражения кожи, язвы во рту и другие. Болезнь опасна, при несвоевременном лечении возможен летальный исход, но мы уже приступили. Вот посмотрите: солюсурмин, антибиотики, витамины, — доктор указал на прикроватный столик, весь заставленный лекарствами.

Стоун даже не взглянул туда, куда указывал Полянски. Он буравил взглядом профиль доктора, чувствуя, что в голове включилась невидимая красная лампа — сигнал угрозы. С самого начала было ясно, что госпиталь опасен для Догса, и вот худшие тревоги, похоже, сбываются. В такие минуты подозрительность Питера зашкаливала все допустимые пределы, а интуиция не давала сбоев.

— Доктор, вы врете! — взревел Стоун. — Врете! Если на человеке военная форма, это не значит, что он идиот! Эта чертова лихорадка переносится москитами! Нахрена ж к едрене матери, такие меры!? Халаты, респираторы? Я вас спрашиваю, вашу мать!

Доктор казался избитым криком Стоуна, он вдруг сделался меньше ростом и сутулился. Было заметно, что он с трудом сдерживается, чтобы не ответить таким же ором:

— Во-первых, мистер Стоун, прекратите выражаться. Вы умеете говорить нормально, и я это слышал. Так что будьте добры, в моем присутствии… Во-вторых, если бы вы заходили к пациенту почаще, то знали бы, что он с первого дня находится на карантине — это обычные меры.

— Но теперь-то, вашу мать, стало понятно, что ничего сверхсмертельного он не подхватил. Нахрена эти халаты?

Полянски шумно выдохнул и, не скрывая раздражения, ответил:

— Да потому, что инкубационный период разный! Вы понимаете? Разный! Сегодня дум-дум, завтра желтая лихорадка, послезавтра еще какая-нибудь, черт вас подери! А сейчас, извините, мне надо идти.

Глядя в спину удаляющегося Полянски, Стоун потоптался еще немного, а потом отправился к себе в хижину, чтобы в спокойной обстановке осмыслить новость. Надин еще спала, укрывшись тонкой мокрой простыней. Здесь всегда были сырые простыни — из-за чудовищно влажного климата. Стоун, стараясь не шуметь, присел на краешек кровати и, обхватив голову руками, попытался сосредоточиться.

В рассказе доктора все было логично. Догс действительно мог подхватить какую угодно болезнь, учитывая, в каких условиях ему приходилось скрываться. Но! Два года он жил в заброшенной африканской деревушке без намека на санитарию, и заболел, едва попав в госпиталь. Такие совпадения раздражали Стоуна.

Услышав, что Надин заворочалась, Питер обернулся. Девушка потянулась, раскинув руки в стороны, и сонно пробормотала:

— Я просыпалась. Тебя не было. Куда-то ходил?

— Да, — улыбнулся Питер, глядя на красную полосу от подушки на щеке у девушки, — заглянул к своему подопечному…

Лицо Надин в мгновение изменилось. Казалось, что она чудом не закричала. Одним резким движением девушка отскочила к стене, вжалась, и, натянув на себя простыню, протараторила:

— Как? Тебя пустили?

Стоун недоуменно вскинул брови, не понимая, что так испугало его любовницу. Она не первый год живет в Африке и общается с самыми разными больными. И это с такой брезгливостью?

— Ну да, — кивнул Питер, стараясь не выдать своего удивления, — напялили чертов халат и респиратор…

Надин облегчено выдохнула и безвольно уронила руки вместе с простынею, обнажив две хорошенькие груди. Подозрения Стоуна вмиг улетучились и, сорвав мокрую рубашку, он притянул к себе Надин…

Как только Надин ушла, устало натянув на голое тело белый халат, Стоун понял, что доверять ей не стоит, также как доктору и Анне. Самое лучшее — уехать из мертвого госпиталя, пока не поздно. Но это очень рискованно — ближайшая больница в двух днях пути, а пленник еще не оправился после ранения, а тут еще эта лихорадка. Питер не мог рисковать жизнью террориста больше, чем рисковал, оставаясь на месте. Да, он не верит доктору, но это его привычная черта — доверять только себе. Но узнать побольше об этой хреновой лихорадке все же нужно. Любое препятствие Стоун изучал, а не обходил, как другие.

В нетерпением дождавшись вечера, когда Полянски можно застать дома. Питер направился к нему. Доктор жил в построенном специально для главврача европейском домике. На улице уже стемнело, и, не опасаясь, что Полянски заметит его, Стоун заглянул через окно в освещенную комнату, доктор писал, близоруко склонившись над тетрадью. Питер не впервые заставал Полянски за этим занятием и подумал, что неплохо бы эту тетрадь изъять, она может оказаться дневником, а значит поведать много интересного.