Анна Оранская - Сладкая жизнь

— Господи, Андрей!

Ей показалось, что он жутко доволен происшедшим. Той страшной, отвратительной сценой, которая разыгралась только что на ее глазах. Такое ощущение было, что он весь преобразился как-то — то был каким-то подавленным немного, слишком задумчивым, чересчур серьезным, может, даже грустным. А вот сейчас стал Прежним собой.

— Все в порядке, Алла, он сам виноват.

Джип тронулся с места, объезжая ту машину, и она увидела того водителя, лежавшего в грязи около своего автомобиля и пытавшегося подняться, когда они его объезжали.

Все так быстро произошло, что она даже толком не сообразила ничего. Они уже были недалеко от ее дома, на Куусинена, — осталось свернуть направо на «Полежаевской» и там по прямой три-четыре минуты, — и он молчал, думая о чем-то своем, и она молчала, как вдруг белая машина какая-то вильнула перед ними, прямо перед их джипом. И он затормозил резко, так что ее кинуло вперед, и тут же выхватил пистолет из-под пальто, на ощупь найдя ее голову и пригибая ее вниз.

— Ложись, ну!

Она не успела испугаться — и, пригнувшись к сиденью, смотрела на него. Побелевшего, с пистолетом в руке, быстро озиравшегося по сторонам — словно это было кино и они оказались в засаде. И вдруг он выскочил из джина — и она, все еще не понимая ничего, приподнялась, видя, как он подскакивает к подрезавшей их машине, застывшей у тротуара, и рвет на себя дверцу. Ей даже и в голову не пришло, что будет дальше — случалось, что они ехали с Сергеем и кто-то нарушал правила, как-то даже их тоже подрезали так, что они чуть не попали в аварию, но Сергей спокойно реагировал — просто ругался, козлами их называл.

И, еще не понимая, почему он выхватил пистолет, почему наклонял ее вниз, словно боялся, что кто-то будет по ним стрелять, она смотрела, как он, всегда такой уверенный и непробиваемо-невозмутимый, рвет на себя дверцу той машины. Думая, что он разозлился, он ведь на другой машине сегодня приехал, сказал, что взял новую на время — она не поняла, как можно взять машину на время, тем более она наверняка дико дорогая, но не стала спрашивать, — вот и разозлился, что чуть ее не помял, а при ней ругаться не хотел. Думая, что сейчас он выскажет все тому водителю и вернется.

И смотрела, как, оттолкнув его дверцей, вылезает оттуда здоровый высокий мужик, — и вдруг сгибается пополам, потом пошатывается, а потом падает. Она только третий удар заметила — рукой по лицу — и как этот падает прямо в грязь, в почерневшую снежную кашу. А Андрей еще стоял над ним, и она физически чувствовала его ярость и злобу, страшную, необъяснимую, пугающую ее, — и вдруг он оглянулся, посмотрел на нее и пошел обратно. Не спеша так, словно не он только что ударил человека, который лежал теперь в грязи — может, мертвый, может, без сознания. Словно это не на улице произошло, по которой и другие машины ездят и ходят люди, словно не появится сейчас милиция, которая его арестует за такое.

Она даже не о себе подумала — что будет, если ее задержат вместе с ним как свидетельницу, и выяснится, кто она, и Сергей узнает, и… — но о нем и его поведении. Потому и сказала только: «Господи, Андрей!» — когда он сел обратно. И когда они свернули наконец за угол, повторила то же самое. Глядя на него и убеждаясь в своей правоте — в том, что он доволен случившимся, словно что-то плохое мучило его, распирало, искало выход, а теперь, выплеснув это плохое, он снова стал прежним. Дерзким, наглым, самоуверенным — и ухмылка его фирменная была на лице.

— Алла, но он же сам виноват. — Голос его звучал спокойно и даже удивленно. — Лох поганый — небось ведь коммерсант какой-нибудь, на рынке дерьмом торгует, купил себе развалину опелевскую, и все, крыша поехала. И вот из-за такого лошины мы бы сейчас там стояли в помятой машине и мусоров бы ждали, а только их и не хватало…

Он употреблял какие-то странные слова, но она не обращала на них внимания.

— Но вы его ударили!

— Хорошо, не убил — я уж стрелять был готов, подумал, что… — Он покосился на нее быстро. — Шучу. Ну, ударил — но ведь не убил. Не будь тебя… И вообще, что это такое — здоровый кабан, ему бы грузчиком работать, а валится, как только к нему прикоснешься. Нет, серьезно, я же ему просто пощечину дал, ты же видела, — а он сразу падать…

Она вспомнила, как этот водитель оттолкнул Андрея и вылез. Здоровый, высокий, больше него. А он — он так ужасно его избил. Так быстро, так сильно, так беспощадно…

— Но вы его ударили! Вы должны были подождать милицию — они бы приехали, определили бы, кто виноват, оштрафовали бы его. А вы… Он упал, прямо в лужу упал, и кровь, я кровь у него на лице видела. Вы представляете, если все так будут делать — что же тогда будет? Для чего, по-вашему, милиция существует?