Крейг Райс - Убийство по-домашнему

— Множество, — ответил он. — Но меня зовут Билл. Ты разве не помнишь? Итак, вопрос первый… Правда, я мог бы узнать об этом, телеграфируя в Нью-Йорк, но ты сэкономишь мне много времени и сил, если ответишь. Что стало с телом Бетти Лемоу?

Мариан с минуту молча смотрела на него.

— Не знаю, — наконец ответила она. — Это одна из загадок дела. После того как полиция обследовала труп, его отправили в похоронное бюро, которое обычно обслуживало актерский мир. Я пошла туда, потому что хотела написать репортаж о похоронах Бетти Лемоу. Но тело исчезло. Его украли.

— Что ты говоришь? — изумился Билл Смит. — Украли труп?

— Да, — подтвердила Мариан. — Его украли из похоронного бюро в Бруклине. Около двух часов ночи подъехал автомобиль, ночного сторожа обезвредили и забрали тело Бетти Лемоу вместе с гробом.

— Но… — начал ошеломленный Билл Смит.

— Полиция замяла все это дело, — гневно перебила его Мариан. — Это была бы сенсация, я бы сумела написать об этом. Но тогда меня уже уволили из редакции по обвинению в превышении служебных полномочий, а все нью-йоркские газеты боялись, как огня, даже малейшего упоминания о Бетти Лемоу. Дело в том, что не только шеф полиции обиделся на прессу, но вдобавок речь шла о молодой актрисе из маленького театрика, а выкуп составлял всего пятнадцать тысяч долларов! На том все дело и кончилось. У тебя ко мне есть еще какие-нибудь вопросы?

— Несколько, — ответил Билл Смит. — Включая следующие. Кто убил Флору Сэнфорд и почему? Тебе есть что сказать на эту тему?

Мариан немного помолчала, прежде чем ответила:

— Нет.

— Фрэнка Райли убили в ее доме, — сказал Билл Смит. — Его застрелили из такого же пистолета, из какого стреляли во Флору Сэнфорд. Но остальное непонятно. Что означает цветок, воткнутый в глаз портрету, предупреждение на лезвии ножа? Почему исчез Уоллес Сэнфорд? Сплошные загадки. Но я должен найти убийцу Флоры Сэнфорд, это моя обязанность. Мариан, ты занималась похищением Бетти Лемоу, это дело несомненно как-то связано с тем. Раньше ты была репортером по уголовным делам, ты хорошо в них разбираешься. Прошу тебя, Мариан, помоги мне!

На лестнице Эйприл ткнула локтем Дину. Дина прищурила один глаз.

— Перед этим мамочка не сможет устоять! — шепнула она.

Однако когда Мариан Карстерс спустя полминуты заговорила, ее голос звучал как-то странно холодно и отстраненно.

— Если бы я знала, — сказала она, — если бы могла узнать, кто убил Флору Сэнфорд, эти сведения я бы оставила при себе. Кто бы ни убил ее, у него были для этого основания. Надеюсь, полиция никогда не найдет виновного.

Билл Смит поставил пустую чашечку и встал.

— Вечно одно и то же заблуждение всех женщин! — воскликнул он. — Вы руководствуетесь сантиментами. Не думаете объективно. Поскольку ты недолюбливала миссис Сэнфорд, тебе хочется, чтобы ее убийца остался безнаказанным.

— Я слишком плохо знала Флору Сэнфорд, — ледяным тоном ответила Мариан, — и поэтому не могла любить или не любить ее. Но я знаю, что это была плохая женщина, она заслужила смерть.

— Закон как с формальной, так и с моральной точки зрения, — таким же ледяным тоном сказал Билл Смит, — не спрашивает, был ли у жертвы убийства благородный характер или нет.

— Ох, оставьте меня в покое с вашим законом! — крикнула Мариан и, взяв котят на руки, встала.

— Извините за то, что зря побеспокоил вас, — сухо сказал Билл Смит.

— Вы вовсе не побеспокоили меня зря, лейтенант, — ответила Мариан. — "Напротив, я с определенным удовлетворением всякий раз снова и снова убеждаюсь в той же самой тупости полиции.

Билл Смит открыл дверь, но на пороге остановился, чтобы сказать:

— Знаете, вчера вечером я прочел одну из ваших книг, кажется, она называется «Убийство в перчатках».

— Мне приятно, что вам понравилась моя книга, — сказала Мариан.

— Она мне вовсе не понравилась. Сентиментальная чушь, полная неточностей. Бред.

Билл Смит хлопнул дверью. Мариан Карстерс подавила в себе вскрик.

Эйприл ткнула локтем сначала Дину, потом Арчи. Все трое тихонько побежали наверх и закрылись в комнате девочек. Через минуту по этой же лестнице поднялась Мариан, все еще с котятами на руках. Ее щеки пылали, глаза необычно блестели. Она захлопнула за собой дверь своей комнаты. Воцарилась тишина.

— Ах, Эйприл! — простонала Дина. — Она расплачется! И это в День Матери!

— Тихо! — сказала Эйприл. — Слушай! Ты что, называешь это плачем?

Они услышали характерное шуршание бумаги, заправляемой под валик пишущей машинки, потом яростный стук клавиш. Первый лист был энергично вырван, вставили новый. Стук машинки возобновился с неослабевающей яростью. Теперь уже надолго.