Ольга Володарская - О чем молчит ветер

— Ты помогал мне, голодному, нелюбимому мальчишке, дядя Вась, — проговорил Леша и легонько похлопал старика по сгорбленному плечу. — Ты не равнодушный.

— Я мог сделать больше для Барашка. Но я просто кормил его супом. А Родю хлебом с кетчупом. С ним он мог сожрать что угодно. Даже картон. Замерзнет, бывало, я ему чаю из термоса и бутерброд. Просто сидим, едим, он о театре рассказывает, я слушаю. Оба мальчишки интересными были, каждый по-своему. Барашек мне нравился больше. Он маленький, чистый. И несчастный. Не выдумано… А по-настоящему. А Родя сам себе нашел беды, сам в них поверил… — Дядя Вася цапнул печенье и начал его посасывать. — Наверное, это все из-за несчастной любви. Возраст был у него такой, когда это самое в жизни важное. А Роде еще и не девочка нравилась…

— Да, взрослый мужчина.

— Нет, парень.

— Парень? — переспросил Ильич, не сдержав удивления.

— Да. Он разве не из-за него с собой покончил? В тот вечер они на башне вместе были. Я видел их. Хотел к себе в каморку пойти, но решил не мешать.

— И что они делали?

— Ругались. Потом вроде обнимались. Я долго не смотрел, ушел.

— Парень, говоришь? Не мужчина?

— Нет. Постарше, конечно, Роди, но тоже молодой.

— Как ты определил, если находился внизу, а ребята наверху? И было темно?

— Луна светила ярко. Я видел обоих. Второй выше. В модной куртке, не подростковой. С прической такой интересной…

— Васек, а ты не подумал о том, что ребята не обнимались, а боролись?

Тот пожал плечами:

— Я в чужие дела не лезу. Увидел, развернулся и ушел. Моя хата с краю.

— Мог бы описать того парня так, чтобы специалист фоторобот составил?

— Никакой ментовки! — замотал головой дядя Вася. — Не поеду ни за что!

— Я могу нарисовать портрет, — вступила в разговор Оля. — У меня есть приложение на телефоне.

— Не надо!

— Не нравлюсь я вам, да? Не доверяете женщинам, как и ментам?

— Я вас боюсь, как и их. Но дело не в этом. Вон он, тот парень. По улице идет. У него другая прическа и куртка. Он вообще очень изменился… Но это тот, с кем находился Родя на маяке в ночь своего самоубийства.

Эта дача…

Сколько воспоминаний связано с ней!

Роман Попов пережил самые яркие эпизоды юности, взлеты и падения, именно в доме под номером одиннадцать в поселке «Лира», который как деятель искусства получил от государства Павел Дмитриевич Печерский.

Маэстро! Или Карабас-Барабас, как называла его Эмма Власовна.

В Маргариту Роман был влюблен, как и Марк. А как не втюриться в ту, кого превозносит Маэстро? Она яркая, талантливая и… красивая? Да, пожалуй! Но по-своему. Рома и не рассмотрел бы в Марго очарования, если бы не Павел Печерский. Но его мнение было очень важно всем воспитанникам. Даже Роде, любимчику. И он тоже проявлял интерес к своей бессменной партнерше. Хотя, по ее словам, он всего лишь поддерживал ее. И то в последнее время. А раньше они друг друга едва терпели. Оказалось, правда. Запись в дневнике Роди это подтверждает. Но Попов с Марком не верили в это и боролись за внимание примы. Второй более активно. Но оба получали отказ.

Из-за Роди!

Таков был вывод. И ни один из парней не думал о том, что Маргарите просто неинтересны оба. Она вообще ни в кого не влюблялась. Кроме актерства, девушку ничего не увлекало. Марго и замуж-то вышла потому, что поняла: она ничем не выделяется среди таких же студентов. Более того, не дотягивает до уровня некоторых.

Роман зашел в дом. В нем мало что изменилось. А в гостиной совсем ничего. Именно тут они репетировали когда-то, и он узнал, что ему достается роль не осла Серого, а Санчо Пансы. Жаль, он так и не сыграл его. После смерти Роди закончилась эпоха Маэстро, а, как следствие, и детско-юношеского творчества. При Дворце культуры открывали студию еще пару раз, но ребята, что ходили в нее, могли только на детских праздниках играть. То были зайчики и лисички, братья-месяцы максимум, Золушки и принцы, но не Дон Кихоты, Онегины, Кончиты, Покахонтос.

— Добрый день, — услышал Рома голос сына Маэстро — Леонида. Он знал, что тот дома. Поэтому пришел.

— Здравствуй. Помнишь меня?

— Нет.

— Рома Попов. Подопечный твоего отца.

— Вас много было, поэтому я не всех…

— Не, меня ты точно должен помнить. Но я изменился. Был худеньким. И мне для роли Санчо Пансы накладной живот требовался. Ты ж его и сварганил из поролона?

— Ты тот мальчик, которому досталась роль Родиона?

— Ага.

— Да, ты сильно изменился.