Ольга Володарская - О чем молчит ветер

— Но уже знали, в чем причина. И скрывали это.

Попов понурился.

— Что вы сделали после того, как прочли дневник?

— Поехал к Марго. Точнее, не к ней. Мы встретились на нейтральной территории. В «Макдоналдсе» за МКАД. Она живет с соседкой и дочкой, а те не любят посторонних.

— У вас с Марго шуры-муры? Вы ж влюблены были в нее в юности, да?

— Нет у меня ни шур, ни мур. Я просто так ляпнул. — Роман глянул на Грачева и тут же опустил глаза. — Вы меня напугали до смерти. Я и поплыл.

— Вместо того, чтобы отдать мне дневник?

— Мы с Марго решили, что месть Киры должна состояться. И пусть Маэстро выпутывается из того дерьма, в которое она его макнула.

— Вам-то он что плохого сделал?

— Марго даже к поступлению в театральный подготовил, — снова подключился к разговору Лев. — И она поступила. А в том, что не добилась ничего, нет вины Печерского.

— Его Эмма Власовна Карабасом называла. А нас считала его марионетками. И она была права. Мы, даже освободившись, остались с ниточками на руках. Но за них никто не дергал, и мы превратились в хлам.

Николай перестал его слушать. Он начал читать. Диалог с Поповым вел Лева. Потом в кабинет завалился Бонд. Пьяный. Это значит, он провел вскрытие трупа…

А вскрывал он тело Печерского.

— Ребята, у меня есть новости! — выпалил он и плюхнулся на диван. — Но я их вам сообщу только после кофе.

Подъехали к бараку.

Тому самому, в котором жил и страдал Богдаш-Бараш.

— Почему тебя тянет сюда? — спросила Оля. — Ведь ты был так несчастен в этом доме…

— Наверное, я хочу побороть свои детские страхи. Считается, что альпинизмом и прыжками с парашютом увлекаются те, кто боится высоты. Считай, это мой Эверест.

— А тебе страшно?

Алексей молча кивнул.

— По тебе не скажешь.

— Держусь благодаря тебе. Ты придаешь мне сил и уверенности. Мне кажется, я и в детстве не сошел с ума только потому, что у меня была Оленька. — Раевский снова обнял ее. Он все чаще проявлял эмоции, передавая их в том числе через телесный контакт. — Да еще дядя Вася. Хочу навестить его.

— Но мы еще не подготовили дом к покраске.

— Я просто проведаю его. И передам коробку гуманитарной помощи.

— Так вот зачем ты ходил в магазин!

— Да, купил консервов, перловки, хлеба. В общем, ерунды. — Леша достал из багажника объемный пакет из супермаркета. — Надо дяде Васе помочь по-настоящему.

— Если ты об определении его в дом инвалидов, то боюсь, ничем хорошим затея не кончится. Он снова сбежит.

— Тогда просто переселить в нормальное жилье.

— Оттуда дядя Вася тоже уйдет. Для него дом — это ваш барак. Другого он не признает.

— И что ты предлагаешь, оставить его в покое?

— Да. Но навещать, привозить еду, теплые вещи. Следить за тем, чтоб не простыл. А если заболеет, отправить в больницу.

— Кстати, надо ему лекарств купить.

— Как бы не перепутал их и не отравился ненароком. Понимаю, ты хочешь как лучше, но дядя Вася неплохо справляется и без тебя.

Они прошли к бараку. Оля внимательно посмотрела на лицо Леши. Но на нем никаких эмоций. Он умудрялся даже свой взгляд контролировать.

— Дядя Вася, ты дома? — прокричал Раевский, подойдя к двери и постучав в нее.

— Кто там еще?

— Гуманитарная помощь.

Старик быстро дверь открыл. На нем был тот же пиджак, но другая футболка и штаны. Все сильно поношенное. Значит, опять на помойке подобрал, а не купил в магазине.

— А, я тебя помню, — сказал он, увидев на пороге Лешу. Олю он как будто опять не заметил.

— Да, я на днях тебе уже приносил денежку.

— Не было такого.

— Пять тысяч. От профсоюза маляров, штукатуров.

— Да? А где они?

— Ты их в карман этого пиджака сунул.

Дядя Вася полез в него и достал пять тысячных купюр.

— Надо же! А я забыл про них. Голодаю вот второй день.

В квартире на самом деле не пахло съестным. Но для Оли это было хорошо. От «аромата» дешевого рыбного супа ее воротило. Она уху из осетрины любила, но сама ее никогда не готовила из-за запаха.

— Я привез провиант тебе, держи, — и протянул пакет.

— А денежку?

— Ты эту сначала истрать.

— Да, правильно, Барашка, пока больше не надо. А то ограбят еще. Такие деньжищи при мне!

— К тебе сюда кто-то суется?

— Сюда нет. Но иногда я на маяке ночую. — Он достал из пакета бородинский хлеб в нарезке, щедро полил два куска подсолнечным маслом, посыпал солью, сложил их вместе и принялся с аппетитом есть.

— На старой водонапорной башне то есть?