Йоко Сано - Одна литера

— Хорошие… но не настолько близкие, чтобы возникла потребность каждый день, скажем, после работы, зайти и пообщаться?

— Нет, такой потребности не возникало… С чего бы это?

— В таком случае почему же позавчера вы зашли к ней так поздно?

— Я узнал, что она заболела. Решил взглянуть, как она там…

— Значит, вы вошли к ней в комнату? — Эбизава — как на судебном заседании — задавал один вопрос за другим.

— Сенсей! — вновь подала голос Сэйко Коно. — Вы все же меня не поняли. Именно против таких вопросов я и возражала. Не знаю, как к этому относится Аримура-сан, но меня бы такое копание в моей личной жизни травмировало.

— Что вы так волнуетесь, Коно-сан? — попытался ее успокоить Ясиро. — Вы, очевидно, человек очень чувствительный… А вот Аримура-сан реагирует на все не столь остро. Так в чем же дело?

— Дело в том, — не сдавалась Сэйко Коно, — что, как бы внешне ни реагировал человек, ему не может быть приятно отвечать на такие вопросы публично. А попробуй не ответить, тебя тут же начнут подозревать. Так что в любом случае хорошего мало. Поэтому я и говорю, что нельзя спрашивать обо всем подряд.

— Знаете, я с этим согласна, — сказала молчавшая до сих пор Чизуко Хамамура. — Мне как стенографистке приходилось работать с адвокатами, и я знаю, что адвокат заранее делает оговорку, что опрашиваемый может не отвечать на вопрос, если не хочет.

— Я бы поступил точно так же, если бы наш диалог происходил на судебном заседании, — не без возмущения перебил ее Эбизава.

— Мне очень горько, что Аканэ-сан убили, — продолжала Хамамура. — И — поверьте — я хочу не меньше господина адвоката, чтобы преступника поймали. Но я вовсе не уверена в невиновности Оотагаки. В конце концов я его почти не знаю: видела один раз, вместе играли в карты. Понятия не имею, что он за человек. И уж я скорее заподозрю его, чем кого-нибудь из соседей. Просто не могу себе представить, что убийца находится среди нас… И тот вопрос, сенсей, который вы сейчас задали, мне тоже очень неприятен.

— Хорошо, — кивнул Эбизава. — Постараюсь впредь не задеть ничьих чувств… Кинугава-сан, в то утро, обнаружив, что дверь заперта изнутри, вы — как мне передавали — сказали Оотагаки, что он и есть убийца. Короче говоря, исходя из ситуации, вы так подумали. Правильно?

— Да-а, подумала, — несколько растерянно протянула Таэко Кинугава. Ее глаза за стеклами очков часто заморгали.

— И вы сами тогда пытались открыть дверь? Подергали ее?

— Даже не помню… Кажется, Нисихара-сан подергала дверь… Да, именно она. А я ужасно растерялась, ведь в комнате кричали: «Помогите», или что-то в этом роде.

— Благодарю вас! А теперь, Коно-сан, я хотел бы спросить вас про телеграмму. Вы позволите? — чуть усмехнулся Эбизава.

— Пожалуйста. Но я об этом уже рассказывала.

— Видите ли, я кое-что упустил. Вы ее отправили с указанием времени вручения?

— Нет. Телеграфист мне объяснил, что время вручения желательно указывать только на срочных телеграммах, тогда их доставляют немедленно, а обычные в том или ином случае — после восьми утра. Ну я и отправила обычную.

— А адрес отправителя вы указали?

— Видите ли, мы ведь предварительно советовались насчет этой телеграммы и все вместе решили, что чем больше таинственности, тем интереснее. Так что фамилия и адрес отправителя вымышленные.

Сэйко Коно, так рьяно возражавшая против вопросов, сейчас ответила вполне гладко и толково.

Вернулась Кёко, выходившая проводить Дзюнко Нисихару.

— Ну как она? — обеспокоенно спросила Миэ.

— Да ничего. Сказала, полежит немного. Думаю, ничего страшного, — Кёко, усмехнувшись, взглянула на Сиоми, — Сиоми-сан, уж не вы ли довели ее до такого состояния? Провести целый день с красивым мужчиной — это вам не шуточки!

— Ну и язычок у вас, мадам! Вы, наверное, тоже неплохо провели время с господином адвокатом!

— Да будет вам! — сказал Эбизава и предостерегающе поднял руку, словно пытаясь остановить назревавшую перепалку. — В общем, господа, я исчерпал все мои вопросы. Завтра нам предстоит еще поработать… Так что давайте побережем энергию и не будем тратить ее на споры.

После этого еще с полчаса велись беспредметные разговоры. Эбизава, против ожидания, не пытался изложить свою версию преступления.

Потом, по подсказке Кёко, Миэ поблагодарила всех присутствующих, и соседи разошлись. Когда в комнате кроме хозяйки остались только репортеры, Эбизава и Кёко, последняя задала Эбизаве вопрос: