Ника Черникова - Слишком большие крылья (Скандальная история любви Джона и Йоко)

Тело Звонок сына совершенно случайно застал ее дома: обычно это время дня она проводила в своей студии на Пятой авеню — работая, как и прежде, много и увлеченно в разных видах искусства, она писала картины и музыку, фантазировала и думала, время от времени готовила очередную выставку. Но почему-то именно сегодня, в этот жаркий июльский день ее внутренний голос, который она уже успела позабыть, вдруг зашептал едва слышно: «Останься!». И она неожиданно повиновалась, как много лет назад, когда еще не разучилась слышать голоса, когда голоса были частью ее жизни, когда расслышать их ей помогал он.

— Мама, выручай! — голос сына звучал тепло. — Мы с Бижу приглашены на ужин, а детей нужно отвезти к дантисту. Хоть один вечер побудешь обыкновенной бабушкой?

Она рассмеялась. Бабушка! Столько лет, а все никак не привыкнуть. Взглянула мельком на себя в зеркало: коротко стриженные черные волосы почти не тронуты сединой, подтянутая миниатюрная фигурка с возрастом нисколько не раздалась, разве что стала суше, жилистее. Ей даже нравится ее новое положение, с удовольствием подумала она. Какая свобода для фантазии! Черный брючный костюмчик и семидесятидвухлетняя пожилая дама легко сойдет за мальчишку. Бросив быстрый взгляд на фото внуков, она вдруг хитро прищурилась.

— Бабуля! — улыбающиеся мордашки внуков появились в окне второго этажа, когда она остановила машину у сыновнего дома на Гринвич-Виллидж. Она приглашающе помахала рукой, и спустя несколько минут дети с шумом хлопали дверцами авто и наперебой обнимали бабушку. Она с любовью и непонятной болью посмотрела на них. Лили была вылитая бабушка: жена Шона, Бижу Филипс, не сумела передать дочери европейские черты лица и девчонка родилась настоящей азиаткой, ни за что не скажешь, что она японка лишь на четверть — желтоватая кожа, волевые скулы и черные раскосые глаза, смотрящие, казалось, в самую глубину человеческого существа. Но младший внук не был похож ни на отца, ни на мать, ни на одного из многочисленных родственников семьи. Эдди, восьмилетний Эдди с его вечными непослушными вихрами и круглыми очками с толстыми стеклами так напоминал… Она подернула плечами, словно стряхивая непрошеные воспоминания.

— Ну, хулиганы, едем скорее спасать ваши зубки! — сказала она, нажав педаль газа.

Она едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, когда увидела моментально скисшие физиономии детей: ее собственную нелюбовь к зубным врачам, видимо, унаследовал не только сын. И решила подразнить их:

— Да бросьте вы, это же так весело! Бормашина, плевательница, доктор в маске!..

Отражающиеся в зеркале заднего вида побледневшие лица медленно вытягивались, а глаза увеличивались. Лили нервно грызла ноготь, а судя по виду малыша Эдди, он готов был разразиться оглушительным ревом. Она лукаво улыбнулась и заговорщически подмигнула зеркалу.

— У меня есть идея получше.

И, с гибкостью кошки нагнувшись к бардачку, открыла его и достала три билета.

— Гарри Поттер и Кубок огня. Нью-Йорк Синема. Через пятнадцать минут.

Мысль «украсть» внуков пришла внезапно — как, впрочем, все гениальные мысли, когда бы то ни было приходившие ей в голову, — одного взгляда на погрустневшие детские лица хватило, чтобы кардинально изменить планы. Она всегда делала так: слушала свое сердце, которое часто заглушало голос рационального сознания, вот и сейчас настойчиво стучало в поддержку безумной идеи. Конечно, ей влетит от сына за «безответственность» и «мама, я не ожидал от тебя», но… Внуки светились от счастья: перспектива провести вечер в кресле кинозала, а не дантиста, вселяла оптимизм. И ей было этого достаточно, чтобы признать свое спонтанное решение единственно верным.