Ирина Шанина - Эвтаназия

Тут зазвенел звонок, напоминающий народным избранникам, что им пора и поработать — понажимать на кнопки. Фойе быстро опустело, лишь кое-кто из журналистов спешно передавал последние новости. Присев на диван, я достала свой миникомп и начала работать. Плевать, что Арденис давал интервью не мне, все равно его можно процитировать. Название нашлось само собой и очень быстро — «Игры разума». Я самозабвенно набирала текст, увлеклась и не сразу обратила внимание на шум в зале заседаний. Неожиданно двери распахнулись, и в фойе вылетел знакомый журналист — аналитик одного из авторитетных бизнес-изданий. Он на ходу вынул телефон и быстро начал говорить что-то, прикрывая микрофон ладонью. Похоже, я пропустила какую-то сенсацию. Вслед за аналитиком из зала выскочило еще несколько журналистов, все страшно возбужденные. Я поймала за рукав парня из конкурирующего интернет-проекта:

— Влад, что случилось?

— Голосование, голосование… — непонятно пробормотал он, глядя на меня безумными глазами. — Ничего не вышло. Все прогнозы — пшик.

Я не поняла, но задержать его, чтобы расспросить получше, не было никакой возможности. Он явно мыслями был уже в репортаже, гениальном репортаже… Я же в данную минуту была лишь досадным препятствием на пути к славе и Пулитцеровской премии.

Пришлось проталкиваться в зал. Это оказалось делом нелегким, потому что основная толпа перла из зала. Мне четыре раза наступили на ногу и два раза больно пихнули локтем под ребра. Я тоже прошлась по чьим-то ботинкам, отодвинула плечом девушку в униформе и наконец проникла в святая святых — зал заседаний.

Тут было очень оживленно. Депутаты повскакивали с мест. Кто-то стоял на трибуне и что-то кричал в микрофон, но микрофон был отключен, поэтому ничего не было слышно. Группа неподалеку громко скандировала: «Включить микрофон», — видно, это были однопартийны господина, стоявшего на трибуне. Я мельком взглянула на табло с результатами голосования… и превратилась в статую Командора. Сначала я даже решила, что у меня что-то со зрением, зажмурилась, вновь открыла глаза — результат на табло не изменился. Как и предупреждал господин Арденис, было всего пять воздержавшихся депутатов, остальные единодушно проголосовали… против отмены закона о добровольной эвтаназии. Телевизионщики столпились вокруг господина Ардениса.

— Как вы прокомментируете результаты голосования? — Девушка из Би-би-си, встав на цыпочки, тянулась через головы коллег. — Ваш прогноз не оправдался…

— Отнюдь, — спокойно возразил Арденис. — Я сказал, что будет пятеро воздержавшихся… Так оно и случилось. Я сказал, что будет почти единогласное решение, оно и есть почти единогласное.

— Но… — попыталась возразить девушка, — вы сказали…

— Дорогая, — снисходительно улыбнулся Арденис, — я же не говорил, «за» или «против» они проголосуют, я сказал только, что решение будет практически единогласным.

Я не стала дальше слушать, а быстро набрала шефа. Естественно, он был уже в курсе.

Я иногда удивляюсь, как это Костя умудряется все узнавать первым, не иначе как в шкафу у него в кабинете лежит хрустальный шар или яблочко на блюдечке, вроде того, какими пользуются герои русских сказок, чтобы узнать, что в мире творится.

— Вася, — бодро начал шеф, услышав мой голос, — ты еще в Думе? Давай быстро сфотографируй Ардениса и немедленно пересылай мне. Я сразу поставлю в новостную ленту.

Костик отключился, я примкнула к толпе, окружавшей депутата Ардениса. Сфотографировать его оказалось не так-то просто: люди стояли плотным кольцом и в кадр постоянно попадали чьи-то головы и руки, державшие микрофоны. Сам Арденис тоже не стоял спокойно, а вертелся, будто вор на ярмарке. Пять минут мучений, и в моем распоряжении было два замечательных снимка депутатского затылка, три сомнительных вида в профиль (хорошо получились ухо и часть щеки, остальное загораживала чья-то кудрявая голова) и один почти приличный анфас. Вот этот анфас я и отправила Костику вместе со своим комментарием. Через пять минут пришло подтверждение, что шеф материалы получил, а еще через минуту он позвонил сам:

— Васенька, ты просто умница, я тебя люблю…

И отключился. Костик — он такой, эмоциональный. Его «люблю» не в том смысле, что на самом деле любит и хочет жениться. Его «люблю» означает — «ты молодец, сделала вовремя хороший материал».

Я вышла на улицу и медленно побрела в сторону Большой Дмитровки, где оставила свою машину, нагло припарковав ее на служебной стоянке Театра оперетты.