Ирина Шанина - Эвтаназия

— Кого я вижу! Василиса, молодец, что пришла! Проходи!

В квартире почти ничего не изменилось с тех пор, когда мы были подростками. Маленькая тесная трешка в девятиэтажном кирпичном доме с низкими потолками. Сколько бы ни зарабатывал сейчас Добрыня, улучшать жилищные условия родителей он явно не собирался. Виновник торжества помог мне снять куртку, пристроил ее на вешалке, купленной, если мне не изменяет память, лет двадцать назад, после чего галантно распахнул дверь в ванную комнату:

— Прошу мисс, здесь вы можете вымыть руки.

И, почти без перехода:

— Вот никак не уговорю своих переехать отсюда. Я уж им квартирку присмотрел в двадцать четвертом доме, двушку. А они ни в какую. Все еще верят, что скоро этот хлам снесут, хотят получить квартиру. Сколько я им ни объяснял, что для меня сейчас покупка квартиры как для них покупка телевизора, не понимают…

Похоже, что за годы общения Добрыня научился читать мои мысли. Я вытерла руки, и мы прошли в комнату. Празднование проходило действительно в очень узком кругу. Кроме дяди Никиты и тети Нины были только мои родители и мы с Добрыней. Состав участников праздника меня сразу напряг. Вспомнилось мамино сообщение на автоответчике, ее причитания по поводу моего безмужнего статуса и полного отсутствия перспективных кандидатов на роль спутника жизни. Налицо заговор: сейчас родители, пропустив по паре рюмок, начнут на нас давить. Я в ужасе посмотрела на Добрыню, он заметил мой взгляд, оценил обстановку и поинтересовался, работаю ли я на прежнем месте или все же последовала его совету и сменила контору. Я мгновенно окрысилась и резко ответила, что это, в общем, его никак не касается. Он нашел себе место по душе, и отлично. Но никто не давал ему права лезть в чужие дела. Такие споры у нас раньше происходили довольно часто. Как правило, Добрыня после моих высказываний шел на мировую и менял тему. Сегодня же он ринулся в атаку. Не прошло и пяти минут, а мы уже сцепились чуть ли не в рукопашную. Я обзывала его приспособленцем и человеком, чьи моральные принципы находятся гораздо ниже плинтуса. Он отвечал, что бросание грязью в людей успешных — первый признак записного неудачника.

— Ну скажи, скажи нам, — подзуживал он меня, — сколько тебе платит твой драгоценный шеф?

— По крайней мере, — ехидно ответила я, — мы все налоги платим аккуратно. И вообще, с трудов праведных не наживешь палат каменных…

Я намекала, что трудно представить себе такую зарплату, на которую можно запросто купить квартиру в комплексе «Дорогомилово». Добрыня не разозлился, на что я очень надеялась, он повернулся так, чтобы никто, кроме меня, не мог видеть его лица, и подмигнул. И тут до меня дошло! Он затеял этот разговор специально, зная, что тема для меня очень болезненная, что я взорвусь, будет ссора, и разговоры о возможном браке отпадут сами собой. Невозможно же призывать к походу в загс людей, только что склонявших друг друга на все лады.

Родители как-то попритухли, богатая идея свести нас с Добрыней за праздничным столом и тут же благословить потерпела фиаско. Я украдкой взглянула на часы — пятнадцать минут девятого. В девять у меня стрелка с незнакомой старушкой Елизаветой Васильевной. В принципе, можно уже сейчас извиниться и поступательно двигаться к дверям. Что я и сделала. Добрыня вызвался проводить меня до машины, я не стала отказываться. В конце концов, надо же поблагодарить его за своевременно начатую ссору. Однако при первых же его словах все мои добрые намерения мгновенно испарились.

— Я, конечно, пригласил тебя, чтобы доставить удовольствие родителям, — начал Добрыня. — Но если бы ты знала, как они мне надоели с идеей богатырского брака. Объяснить им, что я не могу себе позволить такую роскошь, как женитьба на неудачнице, я не в состоянии. Папа смертельно обидится… Может, хоть ты своим объяснишь?! Ты мне обязана…

— Это чем же? — ехидно поинтересовалась я.

— У меня были совершенно другие планы на свой день рождения, — спокойно и цинично объяснил Добрыня. — Всю эту хрень с салатом оливье, водкой и приглашением старых друзей я вытерпел только во имя спокойствия своих родителей. У отца в последнее время стало сердце пошаливать, не хотелось его огорчать.

— З-знаешь, — от такой наглости я даже начала заикаться, — мог бы позвонить и объяснить ситуацию. Поверь, я тоже не хотела приезжать. Ты получил мою открытку? Еще должен был получить коньяк из интернет-магазина.

Однако Добрыня не позволил сбить себя с толку: