Юлиан Бардин - Империя страха

— От того, которому под стольник, — иронично изрек майор.

Они переходили от дерева к дереву, пытаясь отыскать наиболее древний ствол. Но все их попытки оказались тщетными — вековых дубов, по крайней мере внешне, они не обнаружили.

Занятые изучением дубовой рощи, мужчины не заметили, а вернее не обратили внимания, как со стороны церкви в их сторону двинулась группа людей: четверо мужчин и одна девушка — маленькая, совсем не симпатичная, явно деревенская особа лет двадцати пяти в туго обмотанном вокруг головы платке и простенькой одежонке. Ей ужасно льстило, что парни пытаются ее закадрить — такого внимания со стороны сильного пола она никогда не испытывала, отчего еще выше вздернула свой носик-кнопочку, не оборачиваясь на провожатых.

Поравнявшись с новоявленными «биологами», парни вдруг неожиданно оставили в покое даму и обступили кладоискателей.

— Ну что, естествоиспытатели, — оскалился один из них, — все, что вы хотели, вы нашли.

Первым на голос обернулся Иваныч и мгновенно узнал в говорящем квадратного телохранителя Жбана.

— Леха?.. — вопрос прозвучал как удар медного гонга перед началом боксерского поединка.

Не обращая внимания на тот факт, что в руках каждого из подошедших к ним «быков» были пистолеты, Антон решил действовать. Хотя слово «решил» не совсем подходящий термин к неожиданно возникшей ситуации: решать было некогда, и майор действовал интуитивно, жестко и без оглядки, отдавшись на волю подсознания и мышечной памяти.

Бросившись на ближайшего к нему бандита, Лямзин в прыжке сбил его с ног, закрывшись грузным телом, как живым щитом.

Парень явно не ожидал такого проворства событий — ну действительно, какой нормальный человек пойдет с голыми руками против четырех стволов, — поэтому выронил оружие, которое в мгновение ока перекочевало к комитетчику.

Антону оставалось просто четыре раза нажать на спуск, но ему помешали… и кто… — собственные товарищи.

Не желая оставаться в стороне, Иваныч кинулся на громилу. Мощным ударом ноги каскадер выбил из рук квадратного Лехи пистолет и дважды съездил тому по челюсти.

Тряхнув головой, как ленивый мул, отгоняющий от себя назойливых мух, качок выдержал оба удара, даже не покачнувшись, и в ответ со всего маху саданул Чижова плоским лбом в нос.

Удар получился точным и эффективным: Иваныч ощутил на языке солоноватый привкус сочащейся крови — темно-алая липкая жидкость залила всю нижнюю часть лица, вытекая из перебитого носа, а в голове что-то взорвалось. Не устояв на ногах, каскадер рухнул на мягкую землю, ощущая, как сознание покидает его.

Вор тем временем занялся двумя другими нападавшими. Они посчитали его сильнейшим из противников и, позабыв про пистолеты, бросились на Гвоздика с кулаками.

Тюрьма приучила Юру никогда не расставаться с ножом (кроме тех случаев, когда он отправлялся «на дело» — обчистить очередную квартиру), и в его руке зловеще блеснуло холодное лезвие самодельной заточки. Слово «рукопашная» было для него неотделимо от понятия «поножовщина», и вор, не обращая внимания на профессиональную подготовку двух противостоящих ему каратистов, навязал противникам собственную тактику. Смысл ее сводился к полному отсутствию таковой.

Прочертив лезвием в воздухе латинскую букву «зэт», Гвоздик отпугнул одного из бойцов и тут же, воспользовавшись замешательством нападавших, вонзил нож в живот второго. Лезвие вошло в мягкие ткани легко, как в подтаявшее масло, по самую резную рукоять. Не удовлетворившись достигнутым, Юра провернул нож и резко дернул его в сторону.

Парень, получивший удар, явно не ожидал, что дело примет такой оборот, — согнувшись пополам, он обхватил руками вываливающиеся из пореза кишки, как будто пытался запихнуть их обратно. Но либо от нестерпимой боли, либо от вида крови, а может, просто убедившись в тщетности подобного занятия, завалился на спину, принявшись по-собачьи поскуливать.

Его приятель тоже опешил от подобного зрелища и находился в каком-то тупом оцепенении. Наконец, придя в себя, он хотел броситься со всех ног подальше от места кровавой разборки, но вор не оставил ему подобной возможности.

Одним прыжком очутившись около него, Гвоздик размеренным движением попытался вогнать уже окровавленное лезвие в шею противника, но удар пришелся в подставленную ладонь. Окрестности огласил истошный вопль незадачливого каратеки.

Поняв, что жертва полностью деморализована, вор обхватил противника за голову и, оказавшись за его спиной, готовился одним резким движением перерезать парню сонную артерию.