Юлиан Бардин - Империя страха

Резкий окрик не позволил ему закончить начатое:

— Эй ты, рожа! — голос принадлежал самому Жбану, который с небольшим опозданием пришел на выручку своим людям вместе с десятком «быков». — Брось нож, иначе он прочистит твоему приятелю мозги.

Оторвав взгляд от горла кандидата в покойники, Гвоздик обернулся на окрик и увидел, как один из бойцов — им оказался молодой паренек, когда-то (казалось, что с того момента минула целая вечность) впустивший в квартиру пахана Чижова, — упер вороненый ствол в голову лежащего на траве Лямзина.

В сердцах сплюнув, Юра отпустил противника, безвольно выронив заточку, которая с глухим стуком упала на потрескавшийся от старости асфальт.

— Я сейчас и тебе мозги прочищу, — браво пообещал молодой телохранитель, наводя оружие на вора, — ты у меня…

Договорить он не успел; раскатистый звук выстрела оборвал его буквально на полуслове — маленькая звенящая пуля вошла пареньку точно в ушное отверстие с левой стороны, вылетев из противоположного уха вместе с кровавым месивом того, что еще секунду назад можно было назвать мозгом.

— Прочисть сначала себе уши, — злобно выпалил Иваныч, сжимая в руках дымящийся ствол.

В пылу короткой схватки все позабыли об отрубившемся каскадере, который не собирался «отдыхать» вечно — придя в себя, он подобрал оружие, принадлежащее Лехе, и произвел этот роковой выстрел.

Несколько пар глаз недоуменно уставились на Иваныча, который, взяв на мушку Жбана, сквозь зубы процедил:

— Ну что, толстый, твоя очередь петь отходную. Передай привет чертям в аду, пусть готовятся к встрече…

Федор Петрович с замиранием сердца наблюдал за медленным движением указательного пальца каскадера, плавно нажимающего на спусковой крючок. Лицо пахана перекосило от жуткого, панического страха — глаза подернулись мутной пеленой, в них ясно читалась предсмертная паника, а на губах появилась пузырящаяся пена. Перед мысленным взором Жбана пролетела вся его бурная жизнь.

Любой из бригадных «быков» мог опередить Чижова одним-единственным выстрелом, но на всех навалилось какое-то гипнотическое оцепенение. Казалось, что они сознательно ждут логического завершения происходящего, как секунданты, присутствующие на дуэли.

Два выстрела слились в один; Жбан конвульсивно дернулся, получив пулю в лоб, и медленно начал падать. Когда его массивная туша с шумом грохнулась на асфальт, верхней части черепа как будто никогда и не было — надбровные дуги резко переходили в кроваво-красную массу, к которой прилепились остатки реденьких волос, как будто скальп Федора Петровича отделили от головы мастерским ударом индейского томагавка.

Никто не вскрикнул, не позвал на помощь — обалдел даже сам стрелок, как будто не мог до конца поверить в то, что произошло.

Первым оправился квадратный Леха: подскочив к сидящему на земле Иванычу, он одним ударом выбил из его рук пистолет и громогласно пробасил:

— Ты, пидар гнойный, сдохнешь сейчас лютой смерью, как попавший под дихлофос таракан…

Оружие уже вернулось к своему законному хозяину, и тупой, бездонный зрачок смотрел в лицо каскадера.

Но на этом неожиданности не закончились. Три черные «Волги» появились как будто из ниоткуда, и приоткрытое окно впереди идущего автомобиля полыхнуло длинной автоматной очередью.

Здоровенное, накачанное тело квадратного Лехи затряслось в предсмертной агонии, прошитое роем свистящих остроконечных пуль. Куртка в трех местах раскрылась кровавой розочкой, обнажая рваные раны. Бывший телохранитель убитого шефа еще по-прежнему стоял на ногах, но был уже безвозвратно мертв.

Пальцы разжались, выпуская из рук, на этот раз навсегда, бесполезный теперь ствол, и Леха ничком уткнулся в сырую землю, разметав руки, как на деревянном распятии.

Однако оставшимся в живых бандитам уже не было дела ни до остывающего пахана, ни до его верных, но не менее мертвых «рексов», ни даже до недавних противников — они полностью переключились на вновь прибывших неприятелей. Так уж устроен человек: в момент новой опасности он напрочь забывает о старых обидах и страхах.

В мгновение ока рассредоточившись, бойцы заняли круговую оборону: кто-то спрятался за деревом, кто-то залег за камнем, а кое-кто просто распластался на ровной земле, но все стреляли.

Трое друзей тоже были вынуждены упасть на землю под градом сыпавшихся со всех сторон пуль. Несколько секунд они молчали, не в силах произнести ни слова. Первым встрепенулся Антон: