Сергей Зверев - Объект 623

— И не докажут, — хмыкнул Борька.

— А мне вот кажется, что я что-то видел… — задумался солдатик Антоха.

— А мне вот другое кажется, — пробормотал Борис, исподлобья глядя на приближающийся катер, — что скоро грядет эра неслабых дюлячек…

Глеб спустился с бетонных плит, чтобы в трудную минуту быть рядом с товарищами. Патрульный катер угрожающе приближался — неотвратимый, зловещий, хотя и с Андреевским флажком. На носу, скрестив руки на груди, стоял пожилой мужчина в штатском (но это никого не могло обмануть) и пронзительным оком сверлил собравшийся на берегу «комитет по встрече». А за его спиной грудились чины помладше, украдкой посмеивались, перемигивались, крутили пальцами у висков.

С их колокольни, конечно, виднее…

Он спал беспокойным муторным сном, тревожно вздрагивал, вертелся, грыз подушку. Его всю ночь преследовали разлагающиеся мертвецы со стажем — выбирались тесными группами из глубин коридоров, вздымая над головами коптящие восковые свечи, теснили его, не реагируя ни на пули, ни на увещевания. Заставляли отступать в зловонные лабиринты, из которых он потом не мог выбраться. Этому «квесту» не было конца. Свет в конце тоннеля оборачивался тьмой. Едва он выползал из бездонной пропасти, как тут же катился в другую… Возможно, это был не телефонный звонок, но он проснулся с ощущением, что звонил телефон. Ощущение, впрочем, не было связано с тем, что он обязан взять его в руку (а лучше в обе) и ответить. Он сидел на кровати, тупо смотрел перед собой, пребывая под впечатлением тяжелого сна. Из полумрака проступали очертания старого комода в съемной квартире на улице Ленина, квадрат окна, чуть подрагивала тюлевая занавеска. За спиной раздался протяжный стон, и красивая женщина с распущенными белокурыми волосами перебралась на его половину кровати и обняла его, сидящего, за талию. Он машинально погладил ее по волосам. Он любил эту женщину, обладающую многомиллионным состоянием, но предпочитающую ночевать в его убогой холостяцкой квартирке, — при этом временами Глебу казалось, что, если бы она не обладала вышеназванным состоянием, он любил бы ее еще больше…

Она уснула, свернувшись калачиком, а он продолжал восседать, отстраненно разглядывал сереющий оконный проем. Вздрогнул телефон на прикроватной тумбочке — и он вместе с ним, — прогудела вибрация, полилась красивая, но чересчур тревожная мелодия, определенно не предвещающая спокойной жизни. Он не реагировал, неприязненно разглядывал переливающийся огоньками аппарат. Женщина с белокурыми волосами застонала, потрясла его:

— Боже мой, Глеб, в твоем случае это и называется «отсидеть от звонка до звонка»… Ответь, если тебе не трудно…

— Слушаю, — уныло сказал он.

— Здравствуйте, Глеб Андреевич, — с ироничными нотками произнес приглушенный женский голос, и Глеб почувствовал, как ледяной червячок заструился от копчика по позвоночнику. — Надеюсь, мой звонок не доставил вам неудобств?

— Доброй ночи, Григорий Ильич, — пробормотал он, прилагая усилия, чтобы не втянуть голову в плечи. — Что вы, разве ваши звонки в любое время суток доставляли мне когда-нибудь неудобства? Что случилось, товарищ капитан первого ранга? На нас летит астероид?

— М-да, рядом с нашим героем лежит красивая белокурая женщина, стало быть, неудобства налицо, — констатировала абонентка и тихо засмеялась. — Но вы же находчивый, Глеб Андреевич, вы же выкрутитесь?

— Послушайте, Григорий Ильич, меня три дня таскали по следователям, проели плешь, вынули душу и выжгли мозг. Мне с трудом удалось доказать, что я хороший парень. При этом во время доказательства этой аксиомы вас почему-то рядом со мной не было. Я до позднего вечера шатался по госпиталям, где лежат люди, за которых вы отвечаете, выслушивал от них как добрые, так и не очень слова и пожелания. Мне чисто по-человечески хочется спать. Давайте подождем еще три часа, пока не начнется рабочий день, хорошо?

— Прости, дорогой, но через три часа я позвонить не смогу, поэтому вынуждена звонить сейчас. Сегодня утром я должна улететь по важному делу, но через пару дней вернусь в Севастополь. Ведь это украинский город, не так ли? Надеюсь, мы встретимся с тобой в четверг, в шесть часов вечера после войны — скажем, в сквере у бара «Рундук» на бульваре Нахимова. И там у тебя будет прекрасная возможность высказать все, что ты обо мне думаешь, а у меня — сказать несколько слов в свою защиту. Да и вообще… почему бы нам снова не побыть какое-то время вдвоем?