Сергей Зверев - Крестовый перевал

В отчаянии выщелкиваю из пачки сигарету, беру фонарь и топаю к люку. Чего ради экономить кислород, если жить остается до утра?

Вешаю фонарь на кривую ручку люка, кручу колесико зажигалки, подпаливаю кончик сигареты… И неожиданно замечаю ровную царапину на ржавой поверхности металла. Слишком ровную для случайного следа.

Заинтересовавшись находкой, подправляю свет, пригибаю голову, осматриваю крышку люка под разными углами.

И, обернувшись, негромко зову:

— Юрка, бегом сюда! Я кое-что нашел!

— Под Марсом, — шепчет Юрка.

— Под Марсом, — повторяю нацарапанную на металле фразу.

Юркины глаза широко раскрыты, грудь вздымается от частого, глубокого дыхания.

— Я узнал, — говорит он. — Я узнал, Паша!

— Чего ты узнал?

— Почерк! Андрея почерк — понимаешь!

— С чего ты взял?

— В написании печатной буквы «Д» он всегда обходился без ножек. Видишь, тут нижняя горизонтальная палка — и по бокам никаких ножек!

Факт понятный, хотя и сомнительный. Спорить, однако, не берусь, ибо никогда не обращал внимания на то, как друг обходится с буквой «Д».

— Это послание, Паша! Они специально нацарапали его на крышке! — ликует парень.

— Потише, — охлаждаю пыл, — нас могут услышать.

Он кивает и показывает ладонью, как работает задумка:

— Смотри! Крышка открывается наружу и…

— Что «и»?

— И надпись освещается дневным светом — читай на здоровье. Нас с тобой сюда заталкивали впопыхах, поэтому мы и не обратили внимания!

— В общем-то, верно. Но было бы неплохо разобраться в смысле этого послания. Ты хоть знаешь, в какой стороне находится Марс?

— Смотря в какое время суток, если ты говоришь о планете.

— О планете. А о чем же еще?

— А при чем тут планета, Паша? — воззрился он на меня, как на идиота. — Андрюха имел в виду монету с изображением бога войны Марса, которую я привез ему из Рима. Неужели не вкуриваешь?

Вот теперь вкурил. И про монеты вспомнил.

Появляется надежда, мы оба оживляемся. Посовещавшись, решаем искать монету, которая обязана на что-то указать.

При наличии двух источников света можно было бы разделиться и начать поиски с противоположных сторон коридора. Увы, мы обречены вдвоем ползать вокруг единственного фонаря…

— Есть-есть-есть!! — трясет рукой Юрка. В руке на крепкой шелковой нити скачет небольшой кружок из желтого металла. — Я нашел, Паша! Это она!..

— Тихо, тихо, — успокаиваю молодого человека и рассматриваю монету. Точно — Андрей показывал мне ее незадолго до смерти. Прошу: — Ткни пальцем — где она лежала?

Парень опускается на корточки.

— Вот тут — у стены под слоем пыли.

Все правильно — случайно обнаружить тайник под стеной практически невозможно.

Присаживаюсь рядом и вместе с Юркой разгребаю рыхлую пыль. Под ней оказывается довольно прочная слежавшаяся субстанция, которую голыми руками не разрыть.

Юрка хлопает себя по карманам и разочарованно объявляет:

— У меня, кроме зажигалки — ничего. Они и ремень с меня сняли.

— Подожди-ка. — Распутываю бинты на поврежденной ладони. Вынимаю из-под них небольшой перочинный ножик. — Видал?

— Откуда он у тебя?

— Ирэн твоя обеспечила.

— Никогда не называй ее моей! — цедит мальчишка. — И вообще… будь моя воля — стерилизовал бы всех стерв!

— Ну, этот крутой сталинский принцип нам известен: нет негров — нет расизма. Держи-ка нож и приступай к работе…

Через четверть часа мы осторожно извлекаем из выдолбленной в бетонном полу ниши увесистый сверток. Сверху тонкий целлофан — в таких мешочках наши бойцы хранят фотографии близких. Под мешком хорошо сохранившаяся тельняшка. В ней стопка бумаг, Андрюхин «ПМ» с запасным магазином и россыпью патронов и три гранаты «Ф-1».

— Слушай, Паша, — изумленно глядит Юрка на боеприпасы, — а ведь амбал, назвавшийся Волковым, почти угадал! Он рассказывал, будто у Андрея и его ребят оставались гранаты. Откуда он про это знал?

— Ничего сложного, Юра. К сожалению, настоящий Волков — Тогжан Каскыров — был ярым поклонником алкоголя. Служба в спецназе ВДВ, командировки, война, постоянная занятость — сдерживали увлечение в разумных границах, обязывали сохранять хорошую форму. А стоило парню уволиться из армии, как дисциплина с самоконтролем остались в прошлом; вместо востребованности появились излишки свободного времени. Для Тогжана это было равносильно приговору — он наверняка начал спиваться. Ну, а выкачать информацию из опустившегося человека проще простого: наливай да слушай.