Юрий Комарницкий: Возвращение на Подолье

Возле самой параши, согнувшись, стоят на корточках два человека — они из разряда отверженных. Жизнь этих несчастных преисполнена физическими страданиями. Когда звонок извещает отбой, для них наступает время интенсивных мучений.

На нижних нарах разговаривают известные на всю тюрьму рецидивисты. Они сравнительно молоды, но на счету каждого по несколько убийств. Их без конца возвращают из лагерей, где они отбывают сроки, для дачи новых показаний в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Обычно подельников держат отдельно, но в этой тюрьме администрация давно махнула рукой на “столь незначительное правило”.

Один из пятерки рецидивистов, с вытатуированным на плече эсэсовским погоном, по кличке “Полковник”, рассказывает свесившимся с верхнего яруса заключенным о похождениях на свободе.

— И тогда мы подъехали на грузовике к магазину. Вышел сторож, старый мудак, и начал орать, мол, сваливайте отсюда, иначе буду стрелять. Было темно, он не усек как Шамиленок обошел магазин, подошел к нему сзади и грохнул ломиком по башке… Короче, мы привязали к штанге на двери цепь, а второй конец к машине. Я газанул, и через пять минут мы были в магазине. Взяли пару ящиков “конины” 1, собрали костюмы, куртки, а деньги ищем, ищем и ни х… найти не можем. Уже хотели уходить. Я пнул ногой обувные коробки и с одной вывалились они, родимые.

Полковник засмеялся хриплым смехом и толкнул лежавшего рядом Шамиленка в плечо.

— Но самое интересное устроил Шамиленок когда мы уже садились в машину. Потом он это часто делал, видать, понравилось.

Кто слушал, загалдели:

— Расскажи, полковник, чё он делал?!

— Я сел за баранку, смотрю Шамиленок возле сторожа чё-то делает. Включил фары, смотрю, а Шамиленок башку сторожу штыком отпиливает. Атрезал, пнул ногой и нам кричит: “Пацаны, айда в футбол, бля… буду, после зоны не играл.” Ну, мы дэцэл 2поиграли, и чухнули на Курган.

В камере раздался смех. Колыма, Калуга и Север не спали. Они обменивались воспоминаниями. Дополняли рассказанную историю деталями.

В разговор включился один из бандитов — Колыма. Худой, желтолицый, с замедленными речью и движениями он наводил на окружающих непонятный страх.

— Один раз я попробовал таким макаром. Н-н-не понравилось. Помнишь жену пастуха? — обратился он к Полковнику. — Ну, пастуха, которого ты завалил.

Полковник курил явно не в силах вспомнить. Цепь преступлений была столь велика, что отыскать одно звено представлялось сложным.

— Ну, ты даешь… — хрипел Колыма. — Ты ее еще в юрте драл, а мне она не хотела давать…, рожу поцарапала.

Полковник перестал вращать глазами. В его глотке что-то забултыхалось.

— Все, Колыма, хо-хрл-хрл, вспомнил. Можно подумать, она мне сразу дала. Вспомни, сколько я ее прягой бил по башке. А про ноги связанные забыл?

Колыма сделал жест, как бы стряхивая с ширинки назойливую муху.

— Да, но поцарапала она не тебя, а меня.

— Ладно, пацаны, — послышалось с верхнего яруса, — чё тяните? Говори, Калыма.

— Меня на эту шкуру зло взяло, — продолжил Колыма. — Когда пацаны ее отодрали, я взял штык, схватил за волосы и отрезал башку. Ничего особенного, приятней когда из ствола шмальнешь промеж глаз.

С моментом, когда Колыма закончил рассказывать, совпал скрежет двери. В камеру с матрасом под мышкой вошел новичок. Растерянный, он стоял возле умывальника и в нерешительности переминался с ноги на ногу.

Шамиленок приподнялся.

— Чай есть, земляк?

Новичок радостно улыбнулся.

— Есть, ребята, где-то с полпачки.

Слово “ребята” в кругу подобного контингента неприятно резануло слух. Шамиленок медленно поднялся, обул сапоги и сделал шаг по направлению к новичку. Губы в хищной улыбке поползли к правому уху, оголяя ряд рандолевых зубов.

Глядя на новичка, он неожиданно со всей силы ударил в грудь ногой сидящего на матрасе заключенного.

— Дергай под нару, рожа ментовская, асвабади человеку место.

Пожилой, охая схватился за грудь, но следующий удар сапога в челюсть отбросил его на рядом сидящих.

— Быстро под нару, ментяра, иначе пока в зону прийдешь и лохматину 1нацепишь, я тебя, ишака, задолблю.

Шамиленок не объясняет, но всем ясно, что старый зэк был в лагере членом СВП [2] секция внутреннего порядка .

Новичок испугался. Он не решается занять свободный пятак цементного пола.

— Давай, земляк, садись. По какой статье, рассказывай.

Полковник крикнул верхнему ярусу:

— Харош!.. Глохните. Пусть сначала дает чай.