Александр Тамоников - Чемпион тюремного ринга

Ткач украдкой посматривал на товарищей, фигуры которых изредка возникали в зоне видимости. Кто из них зевал больше прочих? Да все одинаково, так, что ворону проглотить могли.

Угрюмый бука Бушмин – строитель из Мариуполя, попавшийся военным с незарегистрированным ружьем, – постукивал рукояткой кельмы по кирпичу и старался продрать слипающиеся глаза. Немченко, втаскивающий в дом носилки с раствором – тощая кишка с голубыми глазами – от недосыпания качался как былинка. Перегнулся с верхотуры долговязый Левицкий, перепробовавший в жизни с десяток профессий, удивился, обнаружив на другом конце лебедки ведро раствора, завертел ручку. Кожа бледная, глаза пустые. Такое ощущение, что он еще не проснулся.

«Кто из них сука? Или я зря грешу на товарищей? Настучал кто-то другой?»

День полз как черепаха, разомлевшая от жары.

Илья должен был выяснить, кто этот ренегат. Хотя бы ради памяти товарища.

Люди входили в барак, шатаясь от усталости. Обычное состояние после рабочего дня. Кого-то рвало, кто-то жаловался на страшные боли в опухающей ноге.

Илья завалился на койку. Остальные арестанты тоже занимали свои места.

Товарищи Ткача молчали. Они ничего не говорили практически весь день, впечатленные трагедией, приключившейся утром, косились на пустую койку рядом с Ильей, на лужу крови, которую толком не замыли. Тишина становилась напряженной, щипала нервы.

– Я знаю, кто это сделал, – вдруг сказал Илья. – Эта сволочь до утра не доживет.

Тишина набухла как фурункул. Эти слова услышали не только ближайшие соседи Ткача, но и другие заключенные. Те, кто не уснул, повернули головы. Со скрипом привстал Бушмин, начал чесаться. Поднял голову Немченко, захлопал голубыми глазами.

– Эй, чего ты несешь? – прохрипел Левицкий. – Откуда ты можешь знать?

– Знаю, – упрямо повторил Илья, ни на кого при этом не глядя. – Лучше не спрашивайте, откуда именно. Об этом еще кое-кому известно, так что не надо меня душить, пока я сплю. Не поможет. Помяните мое слово, мужики, стукач не доживет до утра, ему конец. Сбегать не советую – догоним и убьем. Охрана не будет его изолировать, ей до фени.

– Кто это, Илья? – пискнул Немченко. – Что за падла поганая? Я его своими руками задушу!

Несколько человек отозвались на это заявление одобрительными возгласами.

– Нет, Илюха, что-то ты перегибаешь, – задумчиво пробормотал Бушмин. – Не можешь ты знать, кто это такой, на понт берешь. Непонятно, зачем это делаешь. Хотя кто тебя знает. Ты же парень пронырливый, – сказал он и принялся исподлобья разглядывать людей, находящихся поблизости.

– Хорошо, пусть будет так. – Илья усмехнулся. – Не хочу настаивать, мужики. Но я свое слово сказал.

Было четыре часа утра, когда легкое дуновение прошло по спящему бараку. Скользнула тень между кроватями, выбралась в проход, застыла. Чуткий нос поводил по сторонам. Человек согнулся в три погибели, устремился на цыпочках к выходу. Сил у него было немного, да и две бессонные ночи не пошли на пользу здоровью. Его повело на сторону, он чуть не упал, привалился к стене в двух шагах от входа в сортир.

До выхода оставалось тоже два шага. Дальше коридор, за ним – комната надзирателей.

Мужчина перевел дыхание и собрался дальше, но тут кто-то выскользнул из туалета, обвил предплечьем горло, сжал. Бедняга трепыхался, сдавленно хрипел, но у его противника сил было больше. Он отступал вместе с вибрирующим телом, затащил его в загаженный сортир, где горела тусклая лампочка.

Илья не отпускал подонка, боялся, что тот закричит. Надзиратели были рядом, за двумя тонкими перегородками. Вовсе не факт, что все они спят.

Движения жертвы замедлялись, хрип делался глуше. Ткач подержал ее еще немного и отпустил. Боевой опыт подсказывал ему, что теперь человек кричать не сможет, но какие-то звуки издавать будет.

Жертва поползала по грязному полу, уперлась лбом в приступку перед очком. Конечности у нее разъезжались. Илья с презрением смотрел на это грязное животное.

На шум стали появляться люди. Вошел Немченко с отвешенной челюстью и недоуменно уставился на товарища, копошащегося в дерьме. Всунул физиономию моргающий Левицкий. Ему потребовалась недюжинная сила воли, чтобы проснуться и встать. За ними в туалет шагнули еще несколько человек.

Илья приложил палец к губам, выразительно кивнул на стену.

– Вот так ни хрена себе! – проворчал Левицкий. – Ты все-таки поймал его, Илюха.

– Так обещал же, – скромно отозвался Ткач. – Не зря, выходит, я тут полночи караулил.