Дж. Диллард - Беглец. Трюкач

— Не оставляйте меня! — закричал Камерон. — Останьтесь хоть на минуту!

Но лодка стала отплывать, и теперь, когда ее мотор зафыркал, да Фэ поднял руку в благословляющем жесте. Камерон наблюдал, как лодка вместе с оператором исчезает во мраке; затем, окинув пройденный им путь через сваи, он увидел, что прилив перевалил за перекрытия. Без контроля, думал он, прижавшись к столбу и слушая прибой, как человек, дошедший до середины деревянной эстакады, ощутивший вдруг, как зашатались под ним опоры, и остановившийся как вкопанный, зная, что пути назад нет.

Когда раздался свисток, он встал на перекрытие, по колено в воде, и крепко уцепился за бревно. Раздался еще один свисток — настойчивый, резкий, приказывающий, а он все не хотел покидать свой насест. Но прилив нарастал и волны стали с еще большей силой разбиваться о сваи и теперь, взглянув на бревно, которое находилось над ним, он увидел, что линия отметки прилива уже намного выше его головы. Бесполезно, сказал он себе, им остается только ждать, когда ты… Свисток продолжал издавать резкие, спорадические звуки; затем послышались равномерные порывы ветра в унисон волнам. Наконец весь этот свист совсем прекратился. Камерон подождал еще немного, затем оторвался от перекрытия и кинулся в море. Шок от холодной воды вызвал в нем странное чувство облегчения. Худшее позади, сказал он себе, плывя от пирса энергичными взмахами. Затем посмотрел в сторону берега и обнаружил луч света, пробивающийся к нему сквозь волны.

Последний отрезок, думал он, просто качайся вместе с волной.

Некоторое время он плыл твердым курсом к свету, но, когда подплыл ближе к берегу, начал терять его из виду, потому что провалился вниз между волнами. Вдруг длинный гребень накрыл его и, подхваченный вверх, он увидел свет в последний раз, затем гребень обрушился вниз, а сильное обратное течение подхватило его за ноги и поволокло под волну и вот, пойманный двумя чудовищными альтернативами — течением к берегу и обратным течением, борющимися за обладание им — он вступил в бессмысленный бой за выживание, глотая воздух, оказываясь наверху и ныряя под волну, влекомый навстречу очередной набегающей волне. Наконец, сокрушительная сила обрушилась на него и толкнула в глубокий водоворот, где началось бесконечное кувыркание. Он старался сдерживать дыхание, сколько мог. Затем, сделав один-единственный глоток, попытался поплыть обратно в море. Голова раскалывалась, глаза болели, легкие были на грани разрыва. Когда он сдался, мгновенно нахлынула вода и воцарилась темнота. Изгнанный из тела, его дух отлетел. Тело неуклюже вертелось в морской пучине. В этом состоянии он какое-то мгновение висел между небом и землей. Затем, в состоянии какого-то молитвенного экстаза, как бы через увеличительные стекла, он увидел себя воссоединенным огромной волной, которая вырвала его из пучины, высоко подняла над завивающимся гребнем пены и, вышвыривая его из моря, как из трехмерного сита, вынесла его на берег. И вот он неподвижно лежал на песке лицом вниз. Перед ним был темный экран — фильм кончился. Едва заметные толчки безысходности в последний раз пробежали сквозь него. Ничего не осталось. Даже иллюзия волны прошла. Снова и навсегда кончилось — trompe esprit (обман рассудка) в финальном кадре утопающего, где все было озвучено.

Он оставался в полуобмороке, смутно убежденный

в своей смерти, до тех лор, пока кто-то не сел на него верхом и не начал ритмическими движениями давить на его спину. Затем, булькая водой, давясь воздухом и пытаясь вызвать рвоту от пенистого сочетания того и другого, он стал медленно приходить в себя, почувствовав боль. Он сделал попытку вздохнуть, вскрикнул и его снова стошнило. Кто-то постукивал его между лопаток. Давясь, он встал на четвереньки и открыл глаза. На секунду его ослепил яркий свет; затем он увидев человека в нескольких ярдах от себя, одетого, как он, выползающего из моря, вскакивающего на ноги и бегущего к свету. Камерон встал и, спотыкаясь, последовал за ним. Волна разбилась о берег. Пелена воды накрыла его, течение завертелось вокруг коленей. Объятый ужасом, он наблюдал, как прямо на глазах его следы растворяются в пузырьках.

— Подождите! — кричал он слабым голосом, падая. — Подождите меня!

Лицо в зеркале изменилось. Убрав шероховатости преувеличения, вода создала более изящную физиономию, на которой, вместо того, чтобы быть замаскированными под слоями грима, следы его старого «я» были восстановлены в едином гармоничном целом. Отвернувшись от зеркала, Камерон стащил с себя мокрую одежду, энергично вытерся полотенцем и надел сухие брюки и чистую рубашку. Освеженный, уверенный, радостный, он готов был петь. Разве не он был возвращен из моря, не утонул и освободился от страха смерти? Да, его трансформация была полной. Он словно заново родился. Снова взглянув в зеркало, он испытал такое возбуждение, какого не испытывал никогда.