Олег Алякринский - Охота вслепую

Голова не прояснилась, а осталась такая же свинцовая. Старые, еще дедовские, ходики с боем сухо пробили половину одиннадцатого. Торчать одному в пустой квартире стало так тошно, что он решил прогуляться. Вышел на улицу. Накрапывал дождь. Он поймал такси и назвал Васькин адрес — на проспекте Лермонтова.

Макеев открыл дверь и некоторое время смотрел на него, словно не узнавая. Потом опомнился, выдавил вымученную улыбку, пригласил в квартиру:

— Входи, старик. Я тебя не ждал…

Степан прошел в комнату, сел на диван. В телеэкране наяривали на гитарах «Песняры». Длинноусые белорусы пели про березовый сок.

— Вась! Наташка куда-то пропала, — начал Степан глухим голосом, исподлобья поглядев на приятеля. — Уже второй день не могу ее застать нигде. Мне не звонила. И дома ее нет. Не знаешь, где она может быть?

Макеев отвел глаза, притворившись, что его заинтересовала трансляция концерта из Колонного зала Дома союзов.

— Да, старик, всякое в жизни бывает, — невпопад брякнул он.

— То есть как это бывает? Что бывает?

В этот момент из кухни бесшумной кошкой выскользнула Наташа, молча прошла мимо Степана и присела рядом, с Васькой, примостившись на подлокотнике кресла. Положила ему руку на плечо — с таким видом, будто бросала Степану вызов.

И тут только до него дошло… Сердце упало. Он задрожал, как в ознобе.

— Я думала, ты уже догадался, неужели не ясно? — спокойно произнесла она. — Я хотела по-нормальному, без сцен расстаться, а ты… И зачем ты сюда пришел? Неужели ты настолько слеп и глух, что ничего не видишь вокруг себя? Точно слепой котенок, тычешься, тычешься… В следственном отделе над тобой смеются, с квартирами этими дурацкими вляпался. А теперь вот со мной. — Она говорила хлестко, отрывисто, точно выстреливала одиночными из автомата.

Степан смотрел на ее тонкую руку, которая вдруг вспорхнула к Васькиной макушке, на ее стройные ноги, на очертания туго стянутого юбкой бедра и подумал, что еще вчера, да какое там вчера — минуту назад готов был все отдать, лишь бы ласкать ее, целовать ее, слышать ее горячее дыхание и тихие стоны во мраке комнаты…

— Так ты, Степа, ничего и не понял… А мне раньше казалось, ты другой… Сильный, умный, умелый… Ошиблась я в тебе. Извини. Было мне с тобой хорошо, я ведь замуж за тебя собиралась, но теперь вижу: нет, Степа, ты не тот, кто мне нужен, мне нужен другой, не ты… Ты слабый, безвольный, наивный… А жизнь наша такова, что требует быть жестким, расчетливым и циничным. Да-да, Степа, циничным. Каждый за себя. Ты вокруг себя посмотри: как люди живут, чем живут… Ты, Степа, неудачник. При всех твоих талантах и успехах ты… пустоцвет! Так что извини, пришла пора нам расстаться. Я не могу свою жизнь потратить на то, чтобы всякий раз говорить себе: ну ты видишь, Наташечка, опять у него ничего не получилось! — Она говорила все с большим жаром, как будто ее раззадоривали обидные слова, которые она швыряла Степану в лицо. — Срок пришел. Все у нас кончилось. Если у тебя нет, то у меня уж точно кончилось. Я вот с Васей, видишь? — сказала она с расстановкой.

— Но так же нельзя! — выдавил Степан.

— А как можно? — спросила она, жестоко хлестнув его взглядом.

Он не ответил, молча поднялся и пошел к двери.

На улице ему стало совсем туго. На Ленинград упала холодная октябрьская ночь. Тускло светили редкие фонари. Город опустел, готовясь ко сну. Внезапно он с неотвратимой отчетливостью понял, что вся его прежняя жизнь рухнула. Только сегодня утром еще была — понятная, определенная, многообещающая, а сейчас вот, в эту самую минуту, ее враз не стало. Путь наверх в иерархии Ленинградского утро ему отныне заказан, любимая женщина ушла к другу, да и сам друг оказался трусом и предателем… Как жить после этого дальше? Как жить, не зная, что тебя ждет за дальним поворотом?

А там, скорее всего, крутой обрыв, глубокий овраг… А как уберечься от падения вниз? Да никак, главное — крепко за баранку держись, шофер, как поет Олег Анофриев в том старом фильме. Но какая тоска, какая тоска!

— Эй, гражданин! Погоди! — раздалось у него за спиной. Степан обернулся и увидел три рослые фигуры в синих милицейских шинелях. Одно из лиц показалось ему смутно знакомым — вроде бы этого старшего сержанта он видел в коридоре на своем этаже. Милиционеры обступили его, намеренно блокируя с трех сторон.

— Вам что, ребята? — хмуро поинтересовался Степан и почуял тяжелый смрад водочного перегара, исходящий от старшего сержанта.