Владимир Лорченков - Копи царя Соломона

– Ты, Анатолий и Арик, – говорит Митя.

– Мы искали Арика, но он как в воду канул! – говорит Митя.

Его лицо меняется. Глаза горят, губы вытягиваются в ниточку, руки слегка подрагивают. Он становится похож на публициста из РФ Дмитрия Ольховского, который жалеет, что в мае 45-го русские не вырезали всех немцев, чтобы заселить Германию уцелевшими евреями, один из которых (к примеру, герр Ольхонсверр) в 2010 году напишет статью о славянских зверях, вырезавших европейскую нацию. Мы понимаем, что даже самый безобидный ботаник может быть смертельно опасен (особенно если он ищет 500 миллионов долларов и вы ему помешали. – Примеч. В. Л.).

– Анатолий и ты в Кишиневе, – говорит он.

– А вот Арик исчез… – говорит он.

– Арик оказался умнее нас, – говорит Арон.

– Он понял, что вы банда убийц и насильников, – говорит он.

– Арон, ты что, мы же тебя еще не изнасиловали, – говорит Копанский.

Все заразительно смеются. Это беззаботный смех людей, не сориентированных в системе ценностей общества с давними тюремными традициями и обычаями. Мы понимаем, что эти мужчины узнали о ГУЛАГе только из книги «Архипелаг ГУЛАГ», что подтверждает некоторые черносотенные теории о национальном составе жертв репрессий 30-х годов.

– Мы думаем, ты знаешь, где Арик прячется, – говорит Митя мягко.

– Я не знаю, где он, – говорит Арон.

– Честное слово коммуниста, клянусь Торой и своей мамой, – говорит он растерянно.

В комнате повисает молчание. Крупно – люстра.

Двор, мертвая кошка, над ней уже появилась муха. Потом еще одна. Еще… Постепенно над кошкой собирается целый рой мух, который слишком велик, чтобы мы не увидели в этом чего-то действительно символического. В атмосфере появляется что-то дьявольское, мы буквально чувствуем прикосновение к коже жаркого кишиневского воздуха и незримое присутствие повелителя мух и прочей нечисти. В проеме окна появляется девушка, которая смеется. Она смеется и кричит.

– Повелитель! – кричит она.

– Повелитель! – кричит она.

За ее спиной показывается старушка-мать, которая спокойно дала дочери отдрочить, и говорит ласковым голосом родителя шизофренички что-то успокаивающее.

– …повелитель! – кричит, смеясь, девушка.

– Наденька, не позорь меня перед соседя… – говорит старушка.

– …велитель, – смеется девушка.

Крупно – рой мух над кошкой. План дома.

– Наденька, опять вызовут врачей, опять тебя заберу… – говорит старушка.

– ПОВЕЛИТЕЛЬ! – орет девушка истошно (это уже даже не горловой вопль, а откуда-то из диафрагмы, а то и желудка).

– ПОВЕЛИ…. – визжит она.

То, что у обычной женщины занимает несколько лет в браке – переход от ангела к ведьме, – совершается на лице девушки в считанные мгновения. Изменение моментально и страшно. Это как переночевать на кладбище в пустой могиле или присутствовать при жертвоприношении. Это ХТОНЬ.

Девушка на секунду умолкает, глядя во двор.

Потом ревет страшно, безо всяких слов, ревет, как ослица или верблюдица… дикий вопль. Крупно – фигура девушки в ночнушке.

На плечах – морщинистые руки матери, выглядит это тоже страшно: как будто что-то костлявое, старое хватает девушку и тащит в комнату. Раскрытый рот девушки.

Общий план сверху крупно.

Машина «Скорой помощи» в нескольких кварталах от двора.

Дым, который поднимается из дома Арона…

Лестничная клетка – абсолютно как та, что перед квартирой Арона, – на которой стоит Митя. Он снова выглядит как безобидный ботаник, и это подчеркивает горшок с геранью, который он держит в руках.

– …то там? – раздается голос из-за двери.

– Это я, Митяй, – говорит Митя.

– Открывай, старичок, хочу оставить тебе свой цветок, чтобы ты о нем заботился, – говорит он.

– Командировка в Ленинград, – говорит он.

– Сейчас, сейчас, – говорит веселый, добродушный голос.

Шарканье… Крупно – напряженные фигуры на лестничном пролете внизу.

– Милицию не вызовет? – шелестящим шепотом спрашивает кто-то.

– Провод на всякий случай обрезал, – говорит почти одними губами верзила, показывая глазами на провода в подъезде.

Снова шарканье за дверьми.

– Сейчас, сейчас, старичок, – говорит весело голос.

– Собирался вот на Саяны, да ключи запамятовал где, – говорит голос.

Он очень похож на голос куплетиста-юмориста из советского кинофильма «Покровские ворота». Митя улыбается умильно, держит герань. Крупно – герань из глазка. Митя смеется.

– Старичок, ты думал, кишиневские грабители говорят голосом инженера «Счетмаш» Мити Ольханкенштейна? – говорит он.