Владимир Митрофанов - Телохранитель

– Здравствуйте, Виктор! Меня зовут Сергей Николаевич Данилов. Я работаю в компании Владимира Петровича Гарцева, родного отца известной вам Кати Гарцевой, занимаюсь безопасностью его предприятий, находящихся на территории России. Вы, наверно, в курсе, что Владимир Петрович живет сейчас за границей. Тому способствовали разные обстоятельства. Катя Гарцева его дочь от первого брака. Он волнуется за ее безопасность. Думаю, на бытовом уровне тут проблем на настоящий момент нет. Но дело в том, что у него есть, скажем так, имеется серьезный оппонент, бывший партнер, который в свое время, скажем прямо, украл у него довольно крупную сумму денег. Если на доллары это примерно десять миллионов. Некто Александр Борисович Гилинский. Ничего тебе не говорит эта фамилия?

Ховрин только неопределенно пожал плечами.

– Так вот: этот самый Гилинский недавно приехал в Петербург и находится тут уже две недели.

– А при чем тут Катя? – спросил Ховрин.

– Пока не знаем. Какие-то дела. Тут-то и вопрос, какие. Может, и не причем. Но на всякий случай мы хотим усилить ее охрану.

– Откуда вы все это знаете? – спросил Ховрин.

– Я работаю на Владимира Петровича Гарцева уже семь лет. А вообще-то я бывший офицер, когда-то служил в военной разведке, – сказал Данилов. – У меня свои каналы информации.

Ховрин посмотрел на него пристальнее. Обратил внимание на выпирающий, как у беременной месяцев пяти, животик. Данилов этот его взгляд заметил, но не смутился.

– Давно это было. Я уже почти пятнадцать лет лет как в отставке. И жена у меня готовит потрясно. Каюсь, каждый день наедаюсь на ночь. Борюсь с этим, но ничего поделать не могу. – Он кашлянул. – Опять же раньше много курил, полгода только бросил. Жрать охота постоянно…

К делу это вроде как не относилось, но Данилов, похлопав себя по животу, продолжил:

–Я еще ничего. Тут случайно встретил парня, с которым вместе служили срочную.

– И что? – спросил Ховрин.

Данилов почесал свою ришельевскую бородку.

– Я ужаснулся: это был очень старый, буквально кроманьонский человек, почти что питекантроп – настолько он был древен! А ведь мы служили в одном взводе. Никто еще не пугал меня больше. Он что-то говорил мне, лыбился зубными протезами, а я словно заглянул в склеп. От него пахнуло могильным гнильем. Он гнил заживо. Я испытал настоящий ужас, долго потом не мог прийти в себя. Выпил в тот вечер полбутылки коньяка и только тогда опустило.

Он какое-то время молчал, потом добавил:

– Знаешь, Витя, у меня была нормальная жизнь: школа, пионерские лагеря, спорт, армия, потом училище, нормальная служба, неплохая заплата, семья, дети, небольшая, но уютная квартира. Мы напоролись на девяностые годы, как корабль на рифы. Все рухнуло в один миг. Я был тогда в полной жопе. И Вова Гарцев – Владимир Петрович – помог мне выплыть, и я ему за это навсегда – по гроб жизни – буду благодарен. Это было как рука из облака, вытянувшая меня из смертельного водоворота, из дерьма. И снова в один миг все изменилось. Я не мог этому поверить. Недели две приходил в себя. А потом встретил Валентину…

В целом Данилов вызывал у Ховрина доверие и симпанию.

– Поехали ко мне: пообедаем, заодно и поговорим, – сказал, поднимаюсь, Данилов. – У меня жена сегодня дома. Хорошо готовит. Я не люблю общепит. Короче, я тебя жду на выходе… Иди переодевайся.

Ехать было недолго – до улицы академика Сизова. Поднялись на третий этаж, Данилов не стал окрывать своим ключом, а позвонил в дверь. Открыла молодая женщина лет двадцати восьми, не больше. Можно было подумать, что это его дочь, но дочери ведут себя немного по-другому.

– Валентина Михайловна, – представил ее Данилов.

– Просто Валентина, – улыбнулась женщина.

– А это Виктор. Накормишь нас?

– Конечно.

Валентина отправилась на кухню. Мужчины сняли обувь, куртки, вошли в комнату. Еще не сняв ботинок, Данилов прямо из прихожей щелкнул пультом телевизора. Там шел футбол.

Данилов бухнулся на диван. Кивнул Ховрину на кресло рядом, взяв оттуда журнал, распушив его и бросив на стол.

– Ты пробовал читать какой-нибудь популярный женский журнал – это же верх дебилизма! Говорящая пиз…– он запнулся, подбирая слово: – короче, понятно!

В этот самый момент из кухни вышла Валентина.

– Кто бы говорил! – обратилась она к Ховрину, ничуть не смутившись. – Когда он смотрит футбол, его не тронь! Причем даже если «Зенит» играет с каким-нибудь «Шахтером» или «Альмаром» или еще с кем. Буквально впивается глазами в экран, влипает в него! И тут вдруг какой-то наемный бразилец забивает этому самому «Шахтеру» или «Альмару» гол. Что тут твориться! Какой безумный щенячий восторг! Тут же ему надо куда-то мчаться, орать. А что ему этот бразилец? Я понимаю, если бы он сам забил, или сосед, или знакомый какой или хотя бы питерец, просто россиянин, наконец. А тут наемный бразилец. Что ему до него, до этого бразильца? Забьет он или не забьет. Победит «Зенит» или не победит. Тебе-то что? «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» Меня всегда это просто поражает до глубины души! Это ли не настоящий дебилизм?