Макс Строгов - Противостояние. Армагеддон

Тут Новиков себя укорил:

– Ты же наоборот, убирал этих персон!

Подумал-подумал и решил, что это одна и та же наука: правильно охранять ВИП-персон и правильно их убирать.

И потекли опять приятные мысли:

– Машеньке работать ни-ни. Ни в коем случае! Буду ее лелеять и холить. Будет она у меня радостная и счастливая!

Скорее б уж урочный час, когда Машеньку идти проведывать. Надо еще раз подумать, что Машеньке купить.

Вот и свидание! Маша была весела и словоохотлива. Щебетала, как птичка, рассказывая, что довольна двухместной палатой, куда ее поместили, похожей на номер в гостинице. Тут же и санузел, и душ. Чисто, светло. Соседка молодая приятная. Жена подполковника. Сегодня начались обследования.

Юрий Борисович заставил Машу при нем съесть большое яблоко и с полкилограмма черешни. Все это он заранее тщательно промыл, подготовил.

Узнав, что при туберкулезе надо есть сотовый мед и прополис, Новиков раздобыл их на московском рынке. Сейчас есть при нем соты с медом и прополис Маша решительно отказалась, но дала слово, что потом обязательно съест.

– Еще кумыс надо раздобыть. Лучше калмыцкий. – думал Юрий Борисович.

8

В таких заботах и ежедневных посещениях госпиталя прошло чуть больше месяца. Военная пенсия, пусть и небольшая, исправно поступала на банковскую карту. Перед походом в госпиталь он покупал Маше маленькие подарки и всегда цветы, чтобы постоянно стояли в палате и напоминали о нем. Однажды, купив в детском магазине маленького мохнатого Мамонтенка, он был счастлив.

Часто Новикова не пускали, все же режимный госпиталь, но Юрий Борисович быстро перезнакомился с охранниками, которым приносил сигареты и журналы, с сестричками, которых угощал конфетами. Так что находил всякие лазейки. Он раздобыл себе белый врачебный халат, кроме халата, проникнув в здание госпиталя, надевал на ноги синие пленочные бахилы. Про себя Юрий Борисович называл халат и бахилы маскировочными средствами, а угощение охраны, сестричек и других столь же важных особ – мерами оперативной маскировки и прикрытия. Даже с начальником отделения Николаем Петровичем, интеллигентнейшим человеком, умным и образованным, сумел подружиться. Новикова Николай Петрович не выгонял из отделения, когда тот, как разведчик в тылу врага, попадался контрразведке в лице строгой, холодной и значительной, как снежная королева, старшей медсестре. Он выговаривал Юрию Борисовичу в ее присутствии, вел в свой кабинет и вызывал туда Машу. Давал минут пятнадцать пообщаться наедине и выпроваживал: ее – в палату, а Новикова – с глаз долой. Когда же у Николая Петровича было время, они с Юрием Борисовичем разговаривали о литературе. О Сервантесе, Булгакове, Кафке, Хемингуэе, Френсисе Скотте Фицджеральде, которых оба любили. Конечно, о других писателях и их произведениях тоже.

У Новикова сложились плохие отношения с главным фтизиатром, то есть их, этих отношений, совсем не было. Железный Михаил Аронович, увидев, просто изгонял Юрия Борисовича прочь, как кота, забравшегося на кухню в отсутствие хозяйки.

Те недолгие минуты, которые проводил Новиков с Машенькой, были для него огромной радостью, да и для Марии тоже. Она приходила на свидания всегда с Мамонтенком, прижимая его к груди. Видно было, что она с ним не расстается. Они держались за руки и взахлеб говорили, рассказывая друг другу о всяких мелочах. Юрий Борисович чувствовал, как Машенька возвращается к жизни, видел, как хорошеет ее личико, как блестят ее огромные лучистые глаза, когда она смотрит на него, смотрит всегда с восхищением. Она была его Ангел, его Богиня! И он менялся вместе с ней. Становился молодым, сильным, красивым. Он сможет сделать все ради счастья своей Богини!

Но наступили перемены.

9

Однажды Новиков хитроумно проник на запретную территорию, на этот раз через хозяйственный вход, пользуясь хорошим отношением хозяйственников, заносивших тюки с бельем. И тут на первом этаже его накрыл Михаил Аронович. Вместо того чтобы с позором изгнать преступника прочь, Михаил Аронович, седой и строгий, подозвал Юрия Борисовича и сказал:

– Вот что, юноша, – Новиков переступил с ноги на ногу и глупо заулыбался, как хорошо было бы, если бы эти слова услышала Машенька, – причин для радости нет, юноша. – Продолжал Михаил Аронович. – Принято решение – Марии делать операцию.

Сердце Юрия Борисовича ухнуло вниз.

– Как операцию?! Я вижу ее почти каждый день. Ей все лучше и лучше. Я знаю. Может быть, вы ошибаетесь?