Георгий Олежанский - Шах и мат

— Боюсь, я не совсем понял вашего вопроса, товарищ генерал.

— Ладно, я спрошу прямо. — Кривошеев задумался, не желая, чтобы его слова прозвучали грубо. — Эта личная просьба связана с нашим «общим другом»?

— Если я правильно понимаю суть того задания, которое выполняет там Разумовский, и его положение, то, с учетом новых обстоятельств, шансы выбраться из планируемой передряги почти равны нулю.

Игорь внимательно следил за реакцией Кривошеева. Генерал кивнул, согласившись.

— Я хочу вытащить его оттуда живым, — закончил Кириллов, — поймите правильно, я не могу бросить друга.

— Понимаю, — вздохнув, сказал Кривошеев.

И он действительно прекрасно понимал. Ведь когда-то, в далеком 1982 году, он, будучи чуть старше, чем капитан Игорь Кириллов сейчас, так же не мог бросить в плену у афганских моджахедов бойцов разведывательного отряда.

— Считаете, что у вас получится? — спросил Кривошеев у Игоря.

Тот, пожав плечами, ответил:

— Не могу знать, Константин Сергеевич! И, не попытавшись, не узнаю. Но в случае, если он погибнет, не хочу винить себя оставшуюся жизнь за то, что, испугавшись, даже не попытался помочь. Мы давали клятву защищать и охранять страну, ее идеалы, даже ценой собственной жизни. Но еще крепче мы связаны клятвой с боевыми товарищами, и именно эта клятва делает нас теми, кем мы являемся. А предав друзей, мы потеряем право оставаться самими собой.

И впервые за долгое время Кривошеев преисполнился гордости за тех, кто служит в органах. Не мнимые результаты и количественные показатели всегда говорили о доблести органов безопасности, а люди, связанные между собой долгом, честью и братской любовью, готовые всегда прийти на помощь только потому, что именно так, и никак иначе, они считали правильным поступить и не видели иного пути.

— Сегодня мы подготовим телеграмму, — сказал Кривошеев, — вас там встретят, Игорь Владимирович! Можете собираться.

Улыбнувшись, Кириллов поблагодарил генерала:

— Спасибо, Константин Сергеевич! — И вышел из кабинета.

А Кривошеев, погруженный в собственные мысли, сказал скорее уже сам себе:

— Нет, капитан! Это тебе спасибо.

Чеченская Республика, г. Грозный, несколькими часами позже.

С того самого дня, когда Смирнитский, опечатав кабинет, сдал ключ и выехал с подразделением в предгорные районы Чечни, как говорили руководители Управления, для осуществления более эффективного противодействия орудовавшим бандгруппам, прошло около двух лет. И теперь снова оказаться в старом и в то же время в новом кабинете для полковника было непривычно.

Помедлив перед входом, Анатолий Иванович сорвал бумажку с надписью «Опечатано» и вошел. Внутри ничего не изменилось, вещи лежали на тех же местах, где и были оставлены, разве что покрылись толстым слоем пыли, отчего Смирнитский чихнул.

— Надо бы убраться тут, — потирая нос, буркнул он сам себе.

Уборщица возмущалась еще долго после того, как привела кабинет почти в идеальное состояние. И Смирнитский ее понимал, на месте уборщицы он бы тоже так же возмущался, а возможно, и куда сильнее.

— Спасибо, — улыбаясь, лишь сказал он ей, на что женщина ответила недовольным бурчанием и удалилась по длинному коридору.

И все-таки полковник Анатолий Иванович Смирнитский чувствовал облегчение, вернувшись в Управление. Да и утро выдалось солнечным, оно бодрило свежестью и радовало глаз игрой цветов. Анатолий Иванович наполовину приоткрыл окно, впуская в кабинет ароматный воздух.

В дверь постучались сразу же, не успел Смирнитский поудобнее устроиться в кресле. На пороге появился сотрудник в камуфляжной форме и с красной папкой в руках.

— Разрешите, товарищ полковник? — спросил он.

Смирнитский движением руки пригласил его войти.

— Что у вас?

— Телеграмма из Москвы, срочная, — сотрудник ловко выудил из папки документ и передал его Смирнитскому.

Радость постепенно таяла, словно мороженое в июльский полдень, по мере того как Анатолий Иванович читал поступившую из 1-й Службы срочную телеграмму.

— Спасибо, — недовольно буркнул Смирнитский вслед уходившему сотруднику, столкнувшемуся в дверях с Максимом Доментьевым.

— В чем дело, Анатолий Иванович? — спросил он, проходя в кабинет. — Не радует возвращение к нормальным условиям работы?

Полковник ответил не сразу.

— Москва, будь она неладна… — Он с пренебрежением отбросил телеграмму в сторону.

— Чем уже с утра насолила Москва? — улыбаясь, спросил Максим.