Андрей Таманцев - Молчание золота

— Еще вина, дорогая? — спросил он. — Думаю, что царская жена, получившая от своего любимого эту драгоценность, непременно потребовала бы самого лучшего хиосского вина. Хиосского у нас, конечно, нет, а вот лучшего французского выпьем непременно.

Елена вдруг оторвалась от браслета и проговорила:

— Ленни, милый… я слышала… конечно, это глупые бредни… но я слышала, что подобные драгоценности, которые мы, люди современности, как бы отняли у давно умерших древних…

— Что?

— …такие драгоценности не приносят удачи. Ты действительно думаешь, что эта вещь могла принадлежать… самому Тамерлану? У тебя был такой завороженный взгляд, когда ты дарил ее!..

Ламбер помолчал. Короткая судорога вдруг возникла в его смуглом лице с массивным подбородком и четко очерченными губами. Впрочем, археолог быстро овладел собой и ответил:

— Девочка, я могу предполагать все, что угодно. Эта вещь бесценна, и я обязан был передать ее в музей, но я хочу, чтобы она принадлежала тебе. Вот так.

— Ты чего-то недоговариваешь.

Он нехотя улыбнулся:

— Дело в том, что она МОГЛА принадлежать Тамерлану, точнее, одной из его жен, потому что мужчина не мог носить такого браслета. Уже тогда, во времена Тамерлана, браслет был древним. И потому проклятие, распространяющееся на все сокровища Тамерлана, не может коснуться этого дракона. Хотя проклятие сокровищ Тамерлана — это такая милая мифологема, легенда, выдуманная самими же археологами для придания своей работе большей значимости. Тамерлан вообще был мрачной личностью, отсюда все эти «байки из склепа». Говорят, что он не улыбнулся ни разу за тридцать лет. Но он же, в самом деле, не Луи де Фюнес и не ваш этот, как его, юморист… Петросян, — вспомнил Ламбер, — чтобы демонстрировать какие-то комические ужимки. Хотя другая мрачная легенда, связанная с Тамерланом, получила свое подтверждение, а оттого достаточно известна. Ты у меня девочка образованная, можешь и знать. Слыхала про то, как вскрыли могилу Тамерлана?

— Вы? В смысле ты и твои коллеги, Ленни?

Он даже рассмеялся с видимым облегчением — видимо, ее незнание принесло ему какую-то толику положительных эмоций.

— Я? Ну что ты! Это было гораздо раньше. По приказу не менее свирепого тирана, чем Тамерлан — Сталина гробница древнего властителя была вскрыта. Правда, тех, кто проводил эту кощунственную операцию, предупредили, что существует предание, передающееся от отца к сыну: кто вскроет гробницу Тамерлана — тот выпустит демонов войны, и спустя три восхода солнца разразится чудовищная война, которой доселе не было равных. Координировавшие операцию чины НКВД, как водится, не отличались ни образованностью, ни особой чувствительностью, а потому предупреждение проигнорировали. Гробницу вскрыли. Однако ничего особенного там не обнаружили — ни сокровищ, ни иных ценных артефактов. Доложили в Москву и еще раз посмеялись над легендой: дескать, до чего темный народ живет под Самаркандом, придумали каких-то «демонов войны», которые спустя «три восхода солнца» должны вызвать неслыханное мировое побоище… — Леон Ламбер сделал короткий глоток из бокала и закончил: — Вскрытие гробницы Тамерлана было произведено 19 июня 1941 года, а когда солнце взошло над землей в третий раз после этой даты, гитлеровская авиация уже бомбила западные рубежи СССР…

— Уф! — выдохнула Елена. — Не слыхала. А сказочка свирепая, аж мороз по коже. Ленни, давай закажем еще вина, а?

Он улыбнулся.

— Конечно, милая.

— Ленни, милый, может быть, ты сядешь за руль, а то я что-то немного оп-пьянела. Это вино такое к-коварное… таинственное. А ты, мальчик… ты стал такой непонятный… Ты мне такой нравишься гораздо больше…

Он накинул ей на плечи шубу и неспешно повел под руку к выходу из ресторана. Молча сунул чаевые осанистому официанту, на ослепительную и сладкую улыбку которого разве что пчелы не летели, как на мед. Елена была в том легком опьянении, которое делает женщину еще более привлекательной и манящей. Ламбер глубоко дышал. На мгновение ему показалось, что у него на правой руке (на нее опиралась молодая женщина) — повисла чудовищная, непреодолимая тяжесть.

«Что за черт? — подумал он. — Устал, устал… Но — ничего. У меня еще будет время отдохнуть. Много времени. Целая вечность».

— Поедем ко мне, милый? К тебе в отель не хочу. Там слишком… поехали ко мне, одним словом. И ты сядешь за руль.

— Сколько же раз говорить тебе, девочка, что я не вожу машину, — тихо проговорил он. — А то, что ты выпила немного… так это не проблема. Мы же, слава богу, не в Америке, где за попытку взятки на дорогах немедленно упекут под суд.