Анатолий Гончар - Привал с выдернутой чекой

Я, не в состоянии поверить в такое утопическое будущее, вырвался из оков безумных мыслей и вернулся к действительности.

– Вы должны спасти ее! – Старик приподнялся на локте, и в этот момент к нам подошел Бубликов, державший в руках медицинскую аптечку.

– Вот, – сказал он, протягивая мне упаковку нитроглицерина.

Я взял одну таблетку, бутылку с водой и обратился к старику, которому каждый новый вздох давался все труднее и труднее.

– Выпейте, вам станет легче. – Я действительно надеялся, что от нитроглицерина ему станет лучше.

– Нет, – он отрицательно покачал головой, – мне ничто уже не поможет. Оставь свои потуги. Слушай.

Я вдохнул, поражаясь его упрямству, и в очередной раз обратился в слух.

– Аквашоро́х собираются взорвать завтра в полдень.

– Почему именно в полдень? – не удержался я от вопроса, предположив в этом какой-то скрытый, сакральный смысл.

Старик понял это и невольно, даже сквозь терзавшую его боль, улыбнулся.

– В полдень привезут кинооператоров, чтобы они могли запечатлеть последствия этого безумия.

– Понятно, – ответил я, поражаясь и проницательности уважаемого Ибрагима и собственной дремучести. Я ведь и сам мог бы догадаться, ведь нынешние фанатики любят выставлять свои злодеяния напоказ. Как же, они хотят, чтобы их, уродов, запомнили. Что ж, мы запомним!

– Надо забрать реликвию, – старик опять вцепился в мою ладонь. – Забрать и унести ее оттуда раньше, чем они взорвут город. Иначе она может погибнуть!

– Мы заберем, мы успеем, – боясь волновать старика, быстро пообещал я.

– Но! – Ибрагим поднял свой перст. – Запомни: сделать это надлежит скрытно. Понимаешь, скрытно!

– Я понимаю. – Я действительно понимал: объявив о минировании древних руин, игиловцы одновременно объявили, что приведут механизм подрыва в действие немедленно при любом намеке на попытку его разминирования.

– Вас не должны увидеть! – Старик задыхался. – Нам следовало спешить, но мы были вынуждены отказаться от переброски вас вертолетами… Мы боялись, что враги обратят на них внимание, поймут, куда они направляются, и приведут угрозу в исполнение… Мы не могли… мы не можем рисковать.

– Я знаю, знаю, – принялся заверять его я.

– В самом Аквашоро́хе сейчас никого нет, – уверенно заявил умирающий. – Мелкие банды игиловцев или, как вы их сами называете, «агрюш», расположились на его окраинах. Они ведут наблюдение, но в город, опасаясь собственных мин, заходить боятся. Незаметно проскочить мимо них в Аквашоро́х нельзя. Даже ночью…

Скривившись, старик приподнялся, сел, взяв в руки валявшуюся тут же небольшую палочку, с проворством профессионального чертежника набросал на земле два разных плана.

– Надо знать пути. Покажи карту, – потребовал он. Я не колебался ни секунды, достал и раскрыл перед ним секретный документ. Признаться, после всего сказанного и после столь умело начерченного плана я нисколько не удивился, когда старик, взяв карту, быстрыми движениями сориентировал ее на местности. Подполковник оказался прав: наш уважаемый старец был непрост, ох как непрост! Похоже, тот еще перец! А тем временем старик все той же палочкой уверенно показал на небольшое, расположенное неподалеку от Аквашоро́ха? селение. – Видишь?

Я кивнул.

– Это село разрушено войной, и сейчас там никто не живет. Вот на этой схеме несколько его улиц, – палочка ткнулась в один из планов, – но тебя должен интересовать только вот этот дом.

– Что в нем? – спросил я, надеясь, что наконец-то хоть чуть-чуть в конце тоннеля забрезжила искорка, отражающаяся от цели нашего задания.

– В одной из его комнат начинается подземный ход. – Голос старика обрел вдруг твердость, я даже понадеялся, что смерть его все же не заберет. – Он ведет в здание, расположенное на центральных улицах древнего города. Вот сюда. – Старик показал на точку во втором из его планов. – Вам надо дойти до площади, посреди которой вы увидите… – мои минутные надежды оказались тщетны, старик сдержал стон, губы его искривились болью, – площадь… высокие колонны… – Ему снова стало не хватать воздуха, дыхание сделалось затрудненным, видимо на то, чтобы чертить и показывать планы, у него ушли последние, перед тем собранные в кулак, силы. – Запоминай, запоминай, не записывай, никто не должен знать… Предатель все еще жив, мы так и не смогли распознать его, – прохрипел он сокрушенно. Выпустил из руки прутик и повалился на спину, я едва успел его подхватить и осторожно положил на войлок. А в голове у меня крутилась только что сказанная фраза: «Предатель жив, мы так и не смогли распознать его…»