Александр Проханов - Востоковед

– Вы живете и работаете в удивительном месте, доктор Рабах. Столько людей мечтает побывать в Баальбеке.

– К сожалению, поток туристов иссяк. А вместе с ними иссякли денежные поступления. А нам нужно реставрировать памятники, вести раскопки, благоустраивать территорию. Мы ждем, когда вернутся благополучные времена. Перестанут страдать люди, перестанут страдать памятники. – Директор посмотрел в окно, в котором светилась метеоритным блеском колонна, и вздохнул.

– Доктор Рабах, не возражаете, если мой брат Леонид задаст вам несколько вопросов?

– Слушаю вас.

– Уважаемый доктор Рабах, – Торобов достал из кармана фотографию Фарука Низара и протянул директору, – вам не приходилось видеть этого человека?

Директор взял фотографию и пристально рассматривал.

– Мне кажется, я видел его недавно. Но он был не в офицерской форме, а в обычной одежде. Выглядел старше. На подбородке шрам, должно быть ранение. – Рабах вернул фотографию. – Он представился владельцем фирмы, которая печатает альбомы с памятниками архитектуры. Он сказал, что его фирма в Каире и он хотел бы выпустить альбом шедевров Баальбека. Деньги от продажи альбома он хотел бы направить на помощь семьям патриотов, репрессированных военным режимом. Просил позволения начать фотосъемки. – Директор достал визитку, на которой значилось. «Фарук Низар, издатель. Каир» и номера телефонов. Передал визитку Торобову.

– Уже начались съемки? – Торобов спрятал визитку.

– Нет, для этого необходимо разрешение министерства культуры. Я направил письмо министру. Пусть делает альбом, а вырученные деньги пойдут на реставрацию.

– Он сейчас в Баальбеке?

– Он сказал, что летит в Каир, встретится с семьями репрессированных. Вернется через несколько дней. Снял виллу в городе и поселил в ней фотографов. Они готовят аппаратуру. Как только придет разрешение, фотографы начнут работу. И доктор Фарук приедет.

– Вы знаете, где остановились фотографы?

– Да. – Директор открыл ящик стола, достал вторую визитную карточку. Прочитал: – Район Саддула, вилла номер 12.

– Спасибо, доктор Рабах. Быть может, мне удастся повидаться с доктором Фаруком.

Они простились с директором и вышли к машинам, где их дожидались молчаливые агенты безопасности.

Машины петляли по гористым извилистым улицам, среди небольших одноэтажных домов, нарядных изгородей, увитых плющом, крохотных садиков, где начинали зацветать деревья. Въехали в квартал Саддула, оставили машины и пошли разыскивать дом под номером 12.

Мимо с грохотом, мигая воспаленными габаритами, сияя выхлопными трубами, промчался мотоциклист, его застекленный шлем казался головой огромной стрекозы. Две девочки, маленькая и постарше, скакали по тротуару, младшая капризно тянула старшую за подол, а та сердилась и вырывала цветастое платье.

Дом номер 12 не имел ограды, был окружен глянцевитыми деревьями, которые расступались, открывая проход к дверям. Над ними висел старомодный бубенец.

– Возьми, это может пригодиться. – Гассан протянул Торобову пистолет, и тот, принимая оружие, почувствовал в ладони его литую тяжесть.

– Я пойду постучусь. Если Фарук на месте, он узнает меня и впустит, – сказал Торобов, пряча оружие.

– Это неправильно, брат Леонид. Он тебя узнает и попытается скрыться. Я пойду первым. Представлюсь чиновником министерства культуры.

– Нет, я пойду первым.

Они некоторое время спорили. Торобов уступил. Шагнул под крону глянцевитого дерева, на котором набухло множество красных бутонов. Бойцы безопасности обогнули дом, и их не было видно.

Гассан подошел к дверям и позвонил. Торобов видел его руку, нажимавшую кнопку звонка, висящий над дверью бубенец. Земля под деревьями была влажной, темной. По ней ползла жужелица, и ее хитин отливал зеленоватой медью.

Дверь не открывали, Гассан продолжал звонить. Торобов собирался выйти из-под деревьев и подойти. Дверь приоткрылась. Появилось женское лицо, окруженное розовой тканью хиджаба, черные брови, яркие черные глаза. Гассан раскланялся, прижал руку к сердцу, что-то пояснял. Дверь отворилась шире, и Гассан исчез в доме, мелькнула розовая ткань хиджаба и темно-зеленое долгополое платье.

Торобов нервничал. Бутоны, как плотные бусины, были полны красного сока, стискивали в глубине соцветия. Жужелица замерла, вцепилась хрупкими лапками в комочек земли. Торобов сжимал у пояса спрятанный пистолет, порываясь идти к дверям.

Ему показалось, что дрогнул и покачнулся воздух. Оглушительный грохот и треск вышиб дверь, брызнул из окна щепками, осколками, валом дыма. Взрывная волна толкнула Торобова. Из разбитого окна валил дым, из дверей сочилась серая муть.