Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения

— Наверх! — крикнул Вадим и, бросившись к стене, хлопнул по выключателю.

Вспыхнула помпезная люстра, с которой шальные пули уже откололи несколько хрусталиков. Крики наверху усилились. Голосили женщины, мужчины. Кто-то протопал по галерее второго этажа. Но бойцы уже действовали. Рудницкий первым прыгал по лестнице — какими-то вычурными зигзагами, за ним летел Капралов, ловя мишени в прицел.

— Мужики, направо! — гаркнул Вадим. — Хватайте Нарбулу! Янковский тоже нужен живым!

Наверху уже хлопали пистолетные выстрелы. «Кретины, — мелькнула мысль, — повоевать решили? Будет им война!» Визжала женщина на долгой пронзительной ноте. Снова застучали автоматы, прозвучал мучительный вопль, затрещали перила на галерее, оторвались несколько балясин. Еще один подстреленный рухнул с высоты, свернув себе шею. Он дернулся, тряхнув золотой цепью с крестиком, украшающей волосатую грудь, и застыл с оскаленным ртом. Этого типа Вадим уже видел днем — подтянутый, с каким-то обтекаемым лицом, сотрудник СБУ, сопровождавший Янковского. К этой уважаемой организации Вадим Репнин относился с большим чувством юмора. СБУ в нынешнем ее виде — это что-то. Вобрать в себя все худшее, что было в КГБ, и разукрасить все это «самобытным» национальным менталитетом — это неподражаемо…

Они неслись с Амбарцумяном наверх, прыгали через ступени. Рудницкий и Капралов уже ушли вправо, топали по галерее. Амбарцумян завертелся. Распахнулась дверь слева, вынеслась девица с распущенными огненными волосами и с вытаращенными глазами, увидела двоих в масках, завизжала, как припадочная, кинулась обратно в комнату. Амбарцумян схватил ее за руку, потянул на себя. Вадим прыгнул дальше. Следующая дверь, еще одна девица «высоких аморальных качеств» — практически голышом, белобрысая — у нее от страха заплетались ноги. Ее крепко обнимал, прикрываясь, как щитом, смертельно бледный тип с обширными залысинами. Господин Янковский собственной персоной! Что, уже идут в бой с оккупантами суровые батальоны? Он тоже трясся от ужаса, дрожал пистолет в руке.

— Я убью ее… — сипел эсбэушник. — Дайте дорогу, я убью ее…

Это высший пилотаж — чувствовать то мгновение, когда ваш противник готов нажать на курок. Вадим каждой клеточкой ощутил это мгновение и свалился на колени, когда трясущийся палец уже давил на спусковой крючок. Пуля провыла над головой, ушла в многострадальную люстру. А он катился «сучковатым» поленом блондинке под ноги! Удар сбил с ног обоих. Пистолет запрыгал по полу. Он оттолкнул от себя девицу — она умчалась в объятия Амбарцумяна, которому одной прелестницы, видимо, было мало, а сам ударом обоих предплечий треснул Янковского по голени. Переломилась кость, руководитель подполья взвыл, как ржавая бензопила, рухнул на бок, схватился за искалеченную конечность. Вадим оседлал его и придавил к полу.

— Сволочи, москали поганые… — надрывался тот. — Слава Украине…

— Не за что, придурок, — засмеялся Вадим и точным ударом отправил «участника сопротивления» в глухой нокаут. Янковский — добыча знатная, но не за тем он сюда явился. — Гриша, запри девчонок, последи за этим… — и побежал на другой конец галереи, где было как-то тихо, не считая мужской ругани и жалобных причитаний третьей девицы. Когда влетел в большую спальню, совмещенную с гостиной, в груди кольнули недобрые предчувствия. Нет, не может быть! Он не имеет права повторить ошибку Харзрума! Безразмерная кровать напоминала взорванную прачечную. Вещи вокруг раскиданы, мебель перевернута. По комнате метались растерянные Рудницкий с Капраловым. Один отодвинул диван, другой ногой ударил по двери шкафа, а когда она распахнулась, прошил его содержимое очередью. Нарбула отсутствовал! Его не было ни в шкафу, ни за диваном. Капралов сорвал штору с окна — оно оказалось закрытым изнутри. Балконы в этой части здания отсутствовали. На полу, привалившись к кровати, обняв себя за плечи и натянув на себя простыню, сидела объятая ужасом миловидная брюнетка. Вадим шагнул к ней — она потрясенно пискнула.

— Успокойся, — сказал он, — ничего тебе не будет. А за отказ сотрудничать — срок. Где человек, с которым ты спала? Быстро говори!

— Т-там… — У нее от страха стучали зубы, она вытащила руку из простыни, стрельнула пальцем в дальний угол, где у стены стояла ширма — вроде тех, что устанавливают в медицинских кабинетах, но разрисованная японскими иероглифами. Упало сердце. Вадим уже все понял. Ширма стояла как-то криво, словно ее отодвинули, чтобы пролезть. Чертыхаясь, он помчался в угол, отшвырнул ширму. Вскрылась узкая, шириной сантиметров сорок, дверь, плотно входящая в створ. Рисунок на обоях был такой, что она не выделялась. Роль ручки выполнял небольшой шуруп. Он распахнул дверь, одновременно отпрянув вбок. Его не встретила ни пуля, ни граната. Все понятно, черт возьми! У главарей террористов такого ранга обязаны быть запасные пути отхода. Могли бы это предусмотреть! Но как это предусмотришь? Вадим скрипел зубами, чуть не с ненавистью смотрел на своих товарищей. Те бледнели, пожимали плечами — они-то чё? Да они всегда ничё! Он вытащил из подсумка гранату, выдернул чеку и бросил в темноту. Захлопнул дверь. Все отпрянули. Взорвалось глухо, далеко внизу, и имелось печальное подозрение, что при взрыве ни один террорист не пострадал.