Евгений Сухов - Литерный поезд генералиссимуса

— Для такого случая обязательно отыщем, товарищ Сталин, — улыбнулся Иван Александрович.

— А вы, оказывается, хитрец, товарищ Серов. Праздник должен быть для всех! В огороде, в кустах смородины, я заметил двух лейтенантов из охраны, а еще за оградой офицеры стояли… Даже не знаю, сколько их там… Дайте охране несколько бутылок водки и организуйте какой-нибудь хорошей закуски. Пусть тоже нашу победу отметят! А потом, глядишь, служба как-то веселее пойдет.

— Не беспокойтесь, товарищ Сталин, сделаем все как полагается.

Прислушавшись к далеким разрывам авиабомб, Иосиф Виссарионович спросил:

— Где это бомбят, никак не могу понять?

— Немецкие бомбардировщики бомбят железнодорожный узел во Ржеве.

— Надеюсь, это никак не помешает нашему возвращению в Москву? Мы завтра выезжаем обратно.

— Никак нет, товарищ Сталин, — уверенно отвечал Иван Александрович. — Железнодорожные пути будут наложены в срок.

— Надеюсь, что так оно и будет, — сказал Сталин и прошел в свою комнату.

Иван Серов подошел к столу, на котором стоял телефон ВЧ-связи, и произнес:

— Соедините меня с начальником транспорта!

Еще через минуту Серов услышал бодрый голос начальника подразделения:

— Товарищ заместитель министра, генерал-майор Лукашев на связи.

— Доложите обстановку.

— Все получилось именно так, как вы и говорили. Собранный состав немецкая авиация приняла за спецсостав товарища Сталина. Они его просто в клочья разнесли!

— Очень хорошо. До утра нужно будет починить все железнодорожные пути. Сделаете?

— Сделаем, товарищ заместитель наркома, для нас это не впервой. Будем работать целую ночь, а с поставленной задачей справимся. Если потребуется дополнительная техника, подгоним! Нехватки в людях тоже не будет.

— Вы должны понять, что не должно быть ни минуты задержки! Если пойдет что-нибудь не так, докладывайте!

Лес в полуночный час выглядел почти зловещим. Гайдук продрался через молодой ельник, норовивший сорвать с него одежду, расцарапать лицо в кровь, и вышел на просеку. Метров через пятьсот должна быть большая поляна, на которую приземлится самолет.

— Стоять, НКВД. Руки вверх! — неожиданно услышал он глухой строгий голос и в следующую секунду между лопаток почувствовал что-то колючее. Не иначе как ствол оружия. Гайдук невольно остановился, судорожно сглотнув. — Кто таков? Что делаешь в запретной зоне?

Узнав голос Марчука, Стас Гайдук с облегчением выдохнул и опустил руки.

— Ты сдурел, что ли? — невольно выругался он, поворачиваясь. — А если бы я в тебя пальнул, тогда что?

— Хм, как бы ты в меня пальнул с поднятыми руками? А потом, я за тобой уже пятнадцать минут наблюдаю. Шумишь, как лось! Внимание к себе привлекаешь. Хождение по лесу, брат, это целая наука.

— Не доверяешь, что ли?

— Не то чтобы не доверяю, но лишний раз провериться не помешает, может быть, ты хвост привел… Кто тебя знает? Должен же я убедиться, что ты чист.

— А может, СМЕРШ где-то здесь? — предположил Гайдук. — Спрятались за деревьями и нас ждут?

— Не думаю, — возразил Марчук. — Советская контрразведка, конечно, мастера на различные выдумки, но это не тот случай. Я пришел сюда часа три назад и никого не видел. Если бы здесь кто-то появился, так я бы заметил. Я ведь в лесу рос, мне любое дерево об опасности нашептать может. Вот ты пройдешь мимо поломанной веточки и не заметишь, а я ее не пропущу, сразу пойму, кто ее обломил — человек или зверь. А если человек, то какие у него намерения. Так что не переживай, через час нас здесь не будет. Я уже и хворост для костров насобирал, осталось только подпалить, когда время подойдет. Ну чего стоишь? Топаем дальше. Знаешь, в какую сторону?

— В сторону того распадка.

— Вот и веди тогда!

Лес становился все гуще, опасно выставляя навстречу колючие ветки. Приходилось пригибаться и обходить труднопроходимые места. В одном месте чуть не свалились в глубокую яму с рыхлыми глинистыми краями, и только полная луна, отыскавшая брешь в белесых облаках, сумела указать дорогу.

Вышли на огромную поляну, которую со всех сторон теснили многовековые липы. Многотравье колосилось, расцветало и изящно тянулось вверх, густо разрасталось вширь, не давая произрасти семенам деревьев. Лишь отдельные кусты, пробившиеся близ края поляны, сумели отвоевать себе право на существование.

В центре поляны между белоголовыми ромашками, образовав правильный треугольник, стояли три большие охапки хвороста, подпертые сухостоем.