Юрий Мокшин - Узники смерти

— Да-а, но это в обычной ситуации, — возразил сам себе майор. — Но ведь заключенную он разделал собственными руками. Да и Лена мне сказала, что Саблин лишь подставил ее профессору, а не убивал. Тут надо. искать другое: каким образом подставили самого Черкова и действительно ли он маньяк.

Пришлось идти за консультацией к Можейко. Майор нашел доктора в кабинете.

— Чем вы меня обрадуете, профессор?

— Налицо все признаки сексуальной мании, причем в очень тяжелой форме садизма. По всей видимости болезнь зародилась давно, а Зона лишь усугубила ее. У Черкова это происходило в виде припадков и могло возникать спонтанно и почти не контролироваться.

— Мог ли Черков быть зомби?

— Вы хотите сказать, могла ли программа симулировать у профессора болезнь?

— Не исключено, что его подставили.

Можейко пожал плечами:

— Все может быть, но анализируя поведение профессора я склонен думать, что он действительно был маньяком. Если его подставили, то очень умело играя на болезни и в определенное время подсыпав, допустим, в кофе возбуждающее средство.

— Поясните.

— Это элементарно. Если бы Черкова запрограммировали на симуляцию поведения маньяка и дали бы приказ убить Бортник, то профессор сделал бы это сразу, как только увидел женщину. Физические характеристики у него были бы стабильными вплоть до завершения программы, то есть пока Елена Николаевна не отправилась бы на тот свет. Он же не хотел убивать ее, а значит, он не зомби. Да и графики показывают, что у Черкова было два всплеска агрессивности.

Можейко понимал, что майору было бы выгоднее, если б Черкова запрограммировали. Иначе получалось, что особист держал столько лет у себя под боком маньяка. Но против фактов не попрешь.

— Да, действительно, элементарно, — покачал головой Зотов и пожав руку доктору, вышел из кабинета.

У себя он в в третий раз пробежал глазами рапорт Саблина. В нем полковник сообщал, что 15 июня 1983 года в 16 часов 20 минут по московскому времени, находясь на посту в третьем блоке. он переключил телекамеру на лабораторию Черкова. Он увидел. как профессор пытается задушить доктора Бортник, и тут же бросился на помощь. Когда полковник вбежал в лабораторию. женщина уже находилась на краю гибели. Была дорога каждая секунда, поэтому Саблин решился на крайние меры: выстрелом в затылок он сразил Черкова наповал.

Дальше шел отчет о действиях поисковой группы, возглавляемой полковником.

— Ну что ж, — криво усмехнулся Зотов. — О твоих подвигах судить не мне, а твоему начальству. Может, еще орден получишь.

Зотов снял телефонную трубку и набрал номер больничного отделения.

— Как дела, профессор?

— Все хорошо, Дмитрий Николаевич. Елена Николаевна в сознании и чувствует себя нормально.

— К ней можно?

— Вам даже нужно.

— Спасибо, иду.

Елена Николаевна полулежала в кровати, подложив под спину пару подушек. Она была бледная, похудевшая, но старалась держаться молодцом. Увидев майора, она улыбнулась, и в ее глазах засветилась радость.

— Как себя чувствуешь? — спросил майор, присаживаясь рядом с женщиной.

— Лучше не спрашивай, — она устало посмотрела на него. — Во мне что-то произошло, что-то очень плохое, от чего я не смогу избавиться до конца своих дней.

— Ты только не волнуйся, малыш, тебе сейчас нельзя. Врачи говорят, что у тебя все отлично, скоро поправишься…

— Я не о физическом состоянии говорю, а о душевном. — перебила Бортник. — Я боюсь.

— Чего?

— Всего! Страх стал моим естественным состоянием. Я даже заснуть боюсь. Мне все время снятся какие-то чудовища, жуткие лаборатории, полные мертвецов. Они гонятся за мной, протягивают свои ужасные окровавленные руки, но не могут схватить, а я не могу от них убежать. И эта бесконечная гонка длится всю ночь. Во мне живут две "я". Одна прежняя: спокойная, рассудительная. а вторая — всего боящаяся, никому не верящая. Я устала, Дима. Господи, за что мне все это?!

Она зарыдала, уткнувшись лицом в плечо майора. Зотов нежно обнял женщину.

— У тебя все плечо мокрое, — виновато улыбнулась Елена Николаевна, вытирая платком покрасневшие от слез глаза.

— Мужские плечи созданы и для этого тоже. Воды хочешь?

— Нет, спасибо.

Майор поцеловал ее.

— Я люблю тебя. Знаешь, когда я увидел тебя мертвой, во мне все оборвалось. Я понял, что потерял самого близкого человека, и сразу стало пусто и темно. Хотя нет, во мне появились ненависть и чувство мести, которые росли и заполняли пространство, где раньше была любовь. Именно тогда я окончательно понял, насколько ты мне была дорога и что значила в этой жизни. Я проклял себя, что не смог сберечь данное мне Богом, что позволил рисковать тобою ради пусть и благих, но все-таки второстепенных целей, ибо все они ничто по сравнению с любовью. Я не умею говорить, но знай, что ты нигде не найдешь более преданного друга, чем я. Прости меня.