Александр Бруссуев - Тойво – значит надежда. Красный шиш

Итак, товарищи, к порядку, к спокойствию, к выдержке, к новому, честному социалистическому строительству на благо всех трудящихся.

Кронштадт, 2 марта 1921 г. Линкор «Петропавловск».

Председатель Временного Революционного Комитета Петриченко. Секретарь Тукин».

– Да вроде бы ничего крамольного, – пожал он плечами.

– И я говорю: все, как в Советской нашей родине, – посыльный так энергично закивал головой, что она у него чуть не оторвалась – даже шапка в лужицу упала. – Но это же антисоветчина чистой воды!

Антикайнен только махнул рукой и пошел отдавать распоряжения своим бойцам. Курьер старательно сложил бумажку вчетверо, убрал в нагрудный карман и пошел восвояси. Видимо, так уж сложились звезды, что ни командующий Казанский, ни комиссар Вегер его больше не видели. То ли убила шальная пуля, то ли потонул в полынье, провалившись под лед, а то ли ушел в соседнюю страну.

Первыми красноармейцами, ворвавшимися на пристань Кронштадта, были люди из бригады Рейтера.

Самого Рейтера узнал с бастиона тридцатилетний Перепелкин Петр Михайлович, член ревкома мятежного острова, попросил не стрелять и отправился беседовать со своим бывшим командиром, как парламентарий.

Мартин Рейтер был латышом, причем его родители были крестьянами. Но это не помешало ему сделать в русской армии блестящую карьеру, чем-то напоминающую военную судьбу блистательного стратега Василевского, потомка костромского дьякона.

В 1906 году ему забрили лоб и отправили обозником в войска. Время было, как это постоянно случается в России – неспокойное. Еще был памятен позор японской войны, еще Маннергейм не выучил финского языка. Мартин рос по своей солдатской линии, потому что в краткие сроки освоил уставной порядок на русском языке. А, усвоив, начал его совершенствовать под себя самого, что не оказалось незамеченным.

Он закончил в 1910 году Иркутское военное училище, куда был направлен командованием, не вполне преуспев при этом. Все дело в том, что не очень жаловали однокурсники из потомственных русских военных крестьянского сына, неспособного распространяться на великом языке о чем-нибудь, кроме Устава, военной тактики и стратегии.

Но дело житейское, если ему не мешать, человек может добиться многого. Рейтеру повезло: ему было позволено выполнять свой долг таким образом, на какой он был способен. Мартин был способен ко многому, поэтому во время Первой Мировой войны он командовал ротой, а потом батальоном. Через некоторое время молодого полковника назначили офицером для поручений при штабе армии на Западном фронте.

Политика шла мимо него, он путался в пристрастиях агитаторов: эсеров, меньшевиков, большевиков и еще кого ни попадя. Но в феврале 1918 года Рейтер попал в плен к немцам и отсидел у них год с лишним – до марта 1919.

А дальше – что? Армия сделалась Рабоче-Крестьянской, но командиров в ней все равно предпочитали назначать не рабоче-крестьян, а отставных имперских офицеров. Полковник царской армии был выходцем из крестьян, поэтому его пригласили, а он это приглашение не отклонил. Политика все также была ему по барабану.

Перепелкин знал Рейтера уже, как Макса Андреевича. Ивановичами величали финннов, латышей – соответственно, Андреевичами.

– Здравия желаю, Макс Андреевич! – прокричал ему Перепелкин.

– И тебе не хворать, Петр Михайлович! – ответил ему Рейтер, переводя дыхание. – Бунтуем?

Его бригада поредела на треть. Он понимал, что если бы мятежники не прекратили огонь, они погибли бы все. Отправить своих людей на убой – этому полковника не учили. Поэтому он и пошел вместе с ними, поэтому и остались в живых те, кто сейчас был рядом.

Странно, никакой ненависти к Перепелкину он не питал, ненависть он питал к Дыбенко и выскочке Тухачевскому.

– Да какой тут бунт! – ответил ревкомовец. – Можем миром разойтись, только давай договариваться.

– Что ты хочешь?

– Сейчас я подойду ближе и поговорим.

Перепелкин, действительно, в одиночку пошел навстречу сбившимся в группу красноармейцам. Те опустили свои винтовки, не решаясь стрелять, временами поглядывая на своего командира. Тот молчал, поджидая своего былого подчиненного.

Ревкомовец шел, потом, вдруг, остановился. Он обернулся назад, закачался и упал недвижимый.

Быстрее всех среагировал Рейтер.

– За мной, – крикнул он, увлекая своих людей в сторону, стараясь обойти с фланга нацеленные на них пулеметы. Надо было бежать в непростреливаемую зону, надо было спасаться. Некогда разбираться, почему упал Перепелкин. Некогда взывать к своей непричастности в его гибели.