Александр Тамоников: Бандеровский схрон

Оглушенный, измотанный до предела, капитан брел обратно, хватался за стволы деревьев, чтобы устоять. Он опустился на корточки перед сержантом Овчининым. Тот уже отмучился. Пуля попала в живот, и перед смертью парню было очень больно.

Такой молодой, жить да жить. Женился не так давно. Супруга красавица и умница, сына в прошлом году родила. А он…

Ради чего это все?

Капитан поднял сверток, брошенный Бабулой. Брезентовый пакет, в нем еще один. Алексей глянул внутрь. Там золото, алмазы, какие-то побрякушки, колье, браслеты, кольца. Дорогие цацки, наверное. Откуда они у Бабулы? Так он же табор растерзал, а у цыган всегда имеется кое-что на черный день. Спрятал от своих, хотел бежать с этими богатствами. Хрен тебе, Бабула!

Капитан сунул сверток за ремень, поднял товарища, перекинул через плечо. Своих архаровцев, похоже, не дождаться.

Бойцы перехватили его, когда он, пошатываясь, брел по ручью. Навстречу бежали Файдулин с Газаряном, бледный старший лейтенант Волков. Ковылял, опираясь на клюку, пострадавший Малашенко. Парни забрали у Алексея тело, поддержали командира, не дали ему упасть. Он приказал отправить бойцов вдоль реки, пусть ищут Бабулу, тот не мог далеко уплыть.

С обратной стороны холма царила деловая активность. Там сновали люди в форме, вытаскивали тела из дымящегося подземелья. Кто-то был ранен, стонал.

Капитан плохо понимал, что происходит вокруг, шатался, как пьяный. На него сочувственно поглядывали незнакомые люди в красноармейской форме. Работала рация. Командир пехотного подразделения пытался достучаться до штаба или хотя бы до комендатуры.

Парни из опергруппы сидели на поляне и отрешенно наблюдали за этой суетой.

– Жалко Овчинина. Сын теперь без отца расти будет, – сказал Малашенко.

Он тоже приковылял сюда, кое-как пристроил ногу и выстругивал шину.

– Товарищ капитан, я послал десяток бойцов вдоль реки! – крикнул пехотный офицер.

Алексей отрешенно кивнул. Ладно, Бабула уже никто. Он один, не причинит никому вреда. Главное, что банда уничтожена.

Подошел Волков, стал задумчиво ковыряться веточкой в ухе.

– Всю банду ликвидировали, – глухо сообщил он. – Даже раненых нет, всех в расход. И это правильно. Двадцать восемь злодеев нашлепали.

Оперативники молчали, жадно затягивались терпким кубанским табаком.

– Пятеро солдат погибли, – продолжал Волков. – Двое раненых. У нас Овчинин… и нога у Малашенко.

«Что тут скажешь? – подумал капитан. – Поспать бы не мешало».

Ему мешал сверток за поясом. Он вытащил его, пристроил рядом в траву. Никому не было дела до этого богатства.

– Пацан с бабой сбежали, – как бы между прочим продолжал Волков.

– Хорошо, – прошептал Алексей, потом понял, поднял голову. – Как сбежали?

– Ногами, как же еще? – ответил Волков. – Не уследили. Хватились, а их нет уже.

– Черт! – процедил Алексей. – Это так вы служите трудовому народу?

– Нормально служим. – Волков передернул плечами. – Мы тут при чем? Мы воевали в то время. Солдатики лопухнулись. Не туда смотрели. Их накажут. Да ладно, невелика потеря.

Волков был прав. Есть и более чувствительные утраты.

Оперативники молча курили, смотрели, как над холмом голубеет небо, разгорается новый день.

Победа приближалась, но капитану Кравцу вдруг стало казаться, что лично для него эта война уже никогда не кончится.