Александр Тамоников: Бандеровский схрон

Дотошный Овчинин отыскал свидетеля из Лыжан. Пожилой мужчина собирал грибы, увидел это безобразие и вовремя спрятался на опушке. Бандитов было не меньше десятка. Половину красноармейцев они убили в перестрелке, очень смахивавшей на избиение младенцев, остальных завели в поле, ублажили беседой, раздели и всех прикончили.

Бабула там был. Старик, которому капитан сунул под нос фотографию, энергично кивал и умолял никому не рассказывать о том, что его вызывали в органы. Такие обещания Кравец вынужден был давать ежедневно, и это сильно напрягало его.

«Кого мы освободили? – раздраженно думал Алексей. – Ведь эти люди спят и видят, как бы поглубже вонзить нож нам в спину».

– Я тут раздобыл кое-что. – Из соседнего помещения вышел зевающий Газарян с ворохом бумаг под мышкой.

Спать хотелось всем. У людей слипались глаза.

– За месяц до того, как Бабула сбежал с немецкой службы, с ним проводил беседу некий унтер-штурмфюрер, по-нашему лейтенант, Тиль Вагнер. Допытывался, куда подевалась семья Бабулы – жена и маленькая дочь, о существовании которых оккупационным властям было доподлинно известно. Бабула врал и в итоге выкрутился. Убедил не очень умного чиновника из администрации в том, что его жена и дочь погибли во время атаки польских партизан на село Гойда. Он лично похоронил их на краю сельского кладбища и, конечно же, может показать это место. Немцы проверять не стали, поверили. Тема была не особой важности.

– И что? – проворчал Алексей.

– В августе рота НКВД капитана Горбатова уничтожила так называемый кустовой отдел сотника Вережко в Жлытном лесу. Всю банду, разумеется, расстреляли. Вережко тоже, но перед этим допросили. Узнали много интересного. В том числе и по нашей теме. Нестор Бабула, которого Вережко всегда считал своим конкурентом, еще в сорок первом году вывез семью на Житомирщину и надежно спрятал.

– И что? – повторил Алексей.

– Можно поискать эту семейку. – Газарян немного смутился. – Найти, раструбить на весь район, чтобы до Бабулы дошло. Зайти, так сказать, от противного.

– Мне уже противно. – Капитан поморщился. – Во-первых, искать будем целый месяц. За это время наши косточки под расстрельной стенкой уже побелеют. Во-вторых, нам мало неоправданных жертв среди мирного населения? Хотим окончательно настроить людей против себя? Да пройди такая информация, Бабула захватит в ближайшем селе сотню баб с детишками да заявит, что порешит их всех, если мы не освободим его любимое семейство. Что ты будешь делать в этом случае, Арсен? Лично ты – ничего, поскольку отвечать за эту глупость придется мне. Да и не факт, что Бабула без ума от своей жинки и чада, вылезет из кожи, чтобы их добыть. Не забывай, что это зверь в человеческом облике, который запросто может наплевать на свою семью. Не там копаешь, Газарян.

– Поработаем с живцом, товарищ капитан? – предложил энергичный сотрудник.

– Кто будет живцом?

– Как кто? Мы, – заявил Газарян. – Распустим слухи, что из Москвы прислали группу самых опытных оперативников, которые обязательно поймают Бабулу. Сидят в Турове, адрес такой-то, охрана минимальная. Бандюга узнает, обязательно придет. Тут-то мы его…

– Ой, иди отсюда, – отмахнулся Алексей. – Распустим слухи и будем месяц ждать. А наши косточки под расстрельной стенкой – смотри выше.

Все идеи, выдвинутые Газаряном, имели бы смысл, если бы опергруппа располагала вагоном времени. Но его не было. Торопить сотрудников смысла не имело. Они и так крутились как белки в колесе.

Файдулин и Малашенко доставили в штаб старост польских сел Лытня и Хмара. Пожилые мужчины, запуганные до смерти, в безрукавках из овчины и сапогах гармошкой. Пока Алексей беседовал с одним, другой под конвоем томился в коридоре.

Капитан взял подчеркнуто доброжелательный тон. Он убеждал достопочтенного пана Айзика в том, что советская власть ничего не имеет против поляков. Наоборот, вы же наши братья славяне, так натерпелись от немцев и украинцев. Мол, мы хотим уничтожить банду Бабулы, ничего более. Или пан Айзик желает, чтобы эти горячие хлопцы снова пришли в его дом?

Староста расчувствовался и поведал, как летом сорок третьего года люди Бабулы темной ночью окружили село и подожгли его с нескольких концов, а потом самозабвенно расстреливали убегающих людей. Они резвились до рассвета, пытали сельчан, предавали их мучительной смерти, насиловали женщин.

Село было большое. Спастись удалось нескольким десяткам полякам. Разрозненными группами, поодиночке они бежали в лес, жили там в землянках. Кто-то подался к родственникам в соседние села. Некоторые так и остались зимовать в лесу.