Александр Тамоников - Бандеровский схрон

Вадим бился молча, только сиплое дыхание рвалось из его груди. Гныш получил хлесткую затрещину и отвалился. Рыло наседал. Вадим опять пропустил удар, руки его начинали неметь.

Он попятился, уперся в бугор, шагнул в сторону и наступил на самый конец коряги, унизанной сучками. Она приподнялась и будто сама собой оказалась у него в руках. Капитан в прыжке занес ее над головой и рубанул на выдохе, как шашкой.

Что-то хрустнуло. Глаза у Рыло сбились в кучку. Из раскроенного черепа хлынула кровь. Он повалился как подкошенный.

Не ждать, не радоваться сиюминутной победе!

Вадим налетел на Гныша, который снова лез в драку, размахивая ножом. Крепкий удар переломил ему запястье. Гныш заорал, как недорезанный хряк, выронил нож.

Вадим прыгнул, чтобы добить его, споткнулся и упал, не выпуская корягу из рук. Когда он опомнился, Гныш уже гигантскими прыжками несся к дороге, придерживая пострадавшую конечность. За ним улепетывал Притупа, какой-то скособоченный, хватался за живот. Они уже промчались мимо машины, выбежали на грунтовку.

Вадим не погнался за ними, кинулся к «Ниссану», выхватил «ПМ» из кармана в дверце, передернул затвор. Оба бандита убегали по колее, забирая вправо, к лесу. Гныш вырвался вперед. Капитан прицелился, задержал дыхание, начал стрелять.

Притупа споткнулся, грохнулся в колею, по инерции прокатился несколько метров. Закричал Гныш, уже практически добежавший до леса, рухнул за косогор.

Патроны кончились.

Вадим прислонился к капоту и перевел дыхание. В рот ему попала нервная смешинка. Мог бы сразу всех прикончить, не устраивать этот пикничок на природе. Кружилась голова. Деревья и кустарники пустились в пляс.

«Пора заканчивать, – решил он. – Я такой грохот учинил, что демоны со всей округи сюда слетятся».

Рыло и Рваный были безнадежно мертвы. У первого треснул череп. Второй насадил глаз на сучок. Недолго музыка играла.

Лужи крови блестели на траве. Капитан усмехнулся. Спите спокойно, дорогие товарищи, чтоб вам и в аду покоя не было!

Он побрел обратно на дорогу, добрался до Притупы. Этот тоже помер. Ну и ладно. Две пули в спине, больше не надо, голова вывернута, пасть оскалена. Как-то чище стало на планете.

Тут Вадим краем глаза уловил движение и дернулся так резко, что потянул мышцы. Поздно! Гныш лишь притворялся подстреленным. Он уносился в лес, петлял между деревьями как заяц. Ворвался в кустарник и исчез.

Вадим что-то кричал от отчаяния, побежал за ним и растянулся на дороге. Усталость была дикой, ноги не слушались. Он едва смог подняться, костерил себя последними словами, вбежал в лес, снова упал.

Овчинин блуждал по окрестностям почти до темноты, забыв про опасность, которая была отнюдь не гипотетической. Хоть в этом его хранил Господь. Наверное, лес заглушил звуки выстрелов.

Вадим лазил по кустам, спустился в овраг, ползал по траве, отыскивая следы. Он заметил брызги крови на ветвях кустарника, но это открытие никуда не привело его. Следы потерялись. Ушел подонок. Он уже далеко, не станет ждать, пока капитан спецназа на него наткнется.

Вадим стонал от разочарования. Как же так? Он в ярости колотил кулаками по деревьям, как будто они были в чем-то виноваты.

Опустошенный, жутко расстроенный, капитан вернулся в машину. Откинул голову, сидел и печально таращился в лобовое стекло. Надо ехать, не искушать судьбу. Объездную дорогу он помнил, надеялся, что прорвется.

Три бандита уничтожены, а Гныш еще долго будет зализывать раны. В Гривов он вряд ли вернется, найдет себе какую-нибудь берлогу, свяжется со старыми дружками. Только потом этот негодяй начнет размышлять о мести, наводить справки, может быть, пожалует в гости.

Вадим его встретит, будет ждать. С этого дня он не позволит себе расслабиться. Кира еще не уехала из Грозы, похоронила тетю Тасю и всех остальных, ждала Вадима в его доме.

Он увезет ее в Донецк. Там надо будет снять другое жилье. Мало ли что.

Они будут жить вместе, может быть, поженятся. Почему бы нет? Ведь люди часто это делают, даже детей рожают. Он станет беречь Киру. С этого дня ее безопасность целиком на его совести.

Вадим еще раз чертыхнулся, перевел рычаг переключения скоростей и убрал ногу с тормоза.

1944 год, сентябрь

– Бабуля, молочка не найдется? – спросил, опираясь на изгородь, подтянутый русоволосый мужчина в выцветшей полевой гимнастерке и суконных галифе.

Пилотка с красной звездочкой была лихо заломлена на затылок. На погонах ненавязчиво проступали капитанские звезды. За спиной у офицера висел автомат Судаева с коробчатым магазином, на поясе – кобура с «ТТ». Он радушно улыбался.