Александр Тамоников - Палач из Галиции

– Хорошо, Алексей. – Ткачук вздохнул. – Будем сидеть. Служба есть служба.

Кравец усмехнулся, глядя на кислые лица офицеров. Ничего, им полезно подумать о повышении бдительности. А расстрел – не самое продуктивное воспитательное решение.

Несколько минут он бежал по лесу, подмечая ориентиры, забитые ранее в память. Спустился в лощину, припустил по пади. Заслуженный ветеран «ГАЗ-64» стоял за кустом боярышника, где его и оставили.

Алексей вынул пистолет, осмотрелся. Все тихо. Солнце спряталось за деревья, тускнели дневные краски.

Этой ночью он снова не мог уснуть. Ворочался на отсыревшем белье, замирал, прислушивался. Иногда капитан поднимался, выходил из спальни, курил в форточку.

Пролетарии вставили новое стекло, а когда их ткнули носом в пулевые отверстия в стене, только развели руками и ушли. Мол, обычное дело, сквозняков же нет.

Теперь все окна были закрыты шторами. Пусть бандиты стреляют наугад. Патрулям с текущего дня вменялось в обязанность заходить и в этот уголок, осматривать лощину, лесополосу.

По возвращении в Збровичи капитан первым делом навестил отделение НКГБ.

– Лева, у тебя же семь пядей во лбу, – польстил он. – Разгадай ребус.

Березин долго морщил лоб, вглядывался в закорючки на обрывке папиросной бумаги, шевелил губами, в итоге сдался. Мол, восьмой пяди не хватает. Нужно отсылать в областное управление. А лучше в Москву – там самые умные в стране головы.

Кравец дал себе зарок подняться в пять. Надо хоть немного выспаться. Но он тупо шатался по номеру, падал на кровать, вставал, снова ходил.

В час ночи на него наконец-то стал накатывать сон. В этот момент он и услышал, как к зданию подошла машина. Подъездная дорожка находилась на другой стороне, слышимость была отвратительная. Но машина определенно была. Из нее высадились несколько человек.

По коридору разносился недовольный голос Ванды Ефимовны. Старая карга каркала, как ворона.

Капитан почувствовал, что это по его душу. Он скинул ноги с кровати, сунул их в сапоги, нащупал пистолет на прикроватной тумбочке, шагнул в проем между комнатами, прижался к косяку.

– Это здесь или дальше? – спросил кто-то.

Ванда Ефимовна что-то ответила.

Алексей поднял ствол, ждал.

В дверь забарабанили.

– Капитан Кравец, открывайте! Мы знаем, что вы здесь!

Он испытал какой-то мимолетный страх, свойственный, видимо, всем гражданам великой страны, независимо от положения и личных качеств. Алексей прекрасно помнил конец тридцатых годов, когда компетентные органы крушили Красную армию так, что Гитлер в Берлине загибался от зависти.

Донос? Не справился с обязанностями?

– В чем дело? – крикнул он.

– Командир, да ладно, это мы, свои! – прозвучало в ответ. – Открывай. Сам же вызвал.

Нервный смех сдавил его грудь. Вот он, черный юмор сотрудников управления контрразведки!

На негнущихся ногах Кравец подошел к двери, включил свет, открыл. Сколько фронтовых и тыловых троп прошли они вместе, не один пуд соли съели.

Трое в штатском, с вещмешками, на вид типичные бандиты, по одному вошли в комнату, топая сапогами. Он обнимался с ними, жал руки.

Старший лейтенант Максим Волков – крепкий, среднего роста, русоволосый. Старший сержант Федор Малашенко – приземистый, бритоголовый, со свежим шрамом под левым глазом. Подтянутый и чернобровый Арсен Газарян сильно осунулся, глаза вдавились в череп.

– Ладно, командир, хватит телячьих нежностей, – проворчал Максим. – Прости, что напугали, не смогли удержаться. Ты молодец, не стал стрелять.

Оперативники бросили на пол вещмешки, скинули пиджаки и безрукавки, уселись на стулья. Он всматривался в их лица. Все те же, узнаваемые, но какие-то огрубелые, напряженные. Не обманул полковник Самойлов, отыскал ребят на просторах Восточной Европы, направил куда следует.

– Парни, вы откуда? – Голос Алексея спотыкался от волнения. – Без предупреждения, как снег на голову.

– Не волнуйся, не притесним, – проворчал Волков. – За стенкой будем ночевать. Там какая-то мымра, на злую колдунью похожая. В общем, мы с ней договорились.

– Но за стенкой обитает некий товарищ из Ворошиловграда, – сказал Алексей.

– Был товарищ и сплыл, – заявил Газарян. – Переселяют его, что тут непонятного? Он уже свои шмотки в чемодан бросает, свалит сейчас. Ты уж потерпи нас немного.

– Хорошо, я потерплю. – Он жадно всматривался в серые от усталости лица. – Парни, что хотите – есть, выпить? В этой конуре ничего нет, но мы мигом устроим.