Валерий Самойлов - Однажды в Африке

Энергичная нижняя челюсть супермена говорила не только о развитой воле и стойкости, но и скрытности, отсутствия потребности делиться с кем-то своими переживаниями. Можно продолжить описание лица комбрига и дальше – есть еще лоб, брови, уши, но оно становится нудным и может заинтересовать лишь самого Бориса Яковлевича.

Так что с комбригом всем здорово повезло. Все сказанное, в сочетании с мускулами Арнольда Шварценеггера, производило на окружающих неизгладимое впечатление и в совокупности напоминало в комбриге первоклассного быка, готового сорваться с цепи на любого, ставшего на его пути тореадора.

Неожиданно для всех одним их таких тореадоров в первый же день совместного плавания стал "комсомолец"* корабля лейтенант Николай Семенов. Какие могут быть взаимоотношения у комбрига и "комсомольца"? – спросите вы и будете правы. Никаких. Но дело в том, что помимо своих основных обязанностей Николай исполнял и другие – с тех пор, как офицеры корабля избрали его заведующим кают-компанией. Вот на этой почве и возникла коррида.

– Где этот "комсомолец"? – раздался неподражаемый рык комбрига. – Я ему покажу, будет здесь свои порядки устанавливать! Развалил, понимаешь, комсомол! Теперь за кают-компанию принялся!

– Что за шум, а драки нету? В чем дело, Яковлевич? – отозвался начПО походного штаба кавторанг Говорунов Иван Степанович. – Чем мог тебя обидеть наш безобидный "комсомолец"?

– Ты понимаешь, Степаныч, в каюту не принесли графин с соком, как я вчера указал помощнику по снабжению. Думал, вестовой* не доглядел. Да нет же, комсомолец твой сказал: "Никаких графинов, графьев у нас нет – всем принимать дневной сок в кают-компании". Я, старый пень, буду за соком ходить в кают-компанию, видано ли такое?

– Ладно огород городить, я сделаю ему внушение, успокойся. Давай лучше партейку в нарды сварганим. А то я тебя вчера из марксистов вычеркнул и в марсисты записал. Нельзя же так играть – марс за марсом.

– Разрешите войти? – в каюту протиснулся "комсомолец". – Вызывали?

– Иван Степанович! Да он даже представляться по форме не умеет, "вызывали", понимаешь! "По вашему приказанию прибыл!" – знаешь, такие слова?

– Яковлевич… – начал было Говорунов, смягчая разговор, но комбриг только выходил на боевой курс.

– Чего Яковлевич? Распустили лейтенантов. Он еще в проекте не значился, а я уже кораблем командовал. Порядки свои, лейтенант, будете у себя в комсомоле устанавливать, а здесь существуют флотские порядки и традиции. Вам все ясно? Свободны! – неожиданно завершил свою проникновенную речь комбриг.

Конечно, если бы на месте "политрабочего" – любимое слово комбрига, произносимое только в кругу своих надежных друзей, – оказался кто-нибудь другой, коррида завершилась бы наказанием по приказу. Но с этими хлопцами даже комбриг не решался связываться всерьез – так оно спокойнее, тем паче, что на борту имеется еще порядка трехсот человек, более беззащитных и бесправных. Правда, и с ними случались осечки, когда кто-либо, отчаявшись, искал и находил защиту в случайно заезжего политуправленца или корреспондента флотской газеты. Он давно уже как невзлюбил обе эти организации, но в его монологах почему-то больше всего доставалось представителям прессы: "Ух, эти мне "на страже захолустья", корреспондентишки из "гальюн-таймс", любители жареных фактов, попадись мне – сразу под пайолы*, под пайолы!..", и так далее и в том же духе.

Свалить комбрига было нелегко, но подпортить его служебную биографию или просто по-дружески проинформировать соответствующих начальников, считалось достаточным, чтобы поставить на нем незримый крест. Благо, конкурентов на командные должности хватало во все времена, как, впрочем, и обыкновенных "доброжелателей".

– Разрешите слово молвить? – вот это как раз было лишним, но "комсомолец" влип уже окончательно и бесповоротно. Ему бы выпорхнуть из каюты, как птичке-невеличке, – на этом бы все и закончилось. Так нет, все ему неймется.

– Молви. Но ты не на новгородском вече, и это тебе не митинг. Докладывай, но по существу, – комбриг ожидал услышать что-нибудь из другого репертуара.

– По-существу, товарищ капитан первого ранга, получается следующая картина: во-первых, порядки в комсомоле устанавливаю не я, а соответствующие политорганы, и мне пока никто здесь не говорил, что я недобросовестен в комсомольской работе; во-вторых, в корабельном уставе не определен разнос соков по каютам. Если я не справляюсь с обязанностями заведующего кают-компании, то пусть офицерское собрание, избравшее меня, осудит или освободит от исполнения этих обязанностей.