Александр Тамоников - Свой с чужим лицом

– Я вас понял, герр гауптман. Не стоит нервничать. – Шульман осветил бумаги, что-то выронил, стал поднимать, извинился.

Из кузова высовывались головы в немецких шлемах. Шульман не мог их не видеть. Нервозность усилилась. Две машины уже стояли на КПП. Если там начнется стрельба, то будет совсем беда.

– Прошу прощения, герр Шпигель, все в порядке. Я просто выполняю свои обязанности. Счастливого пути. Берегите себя от неприятностей.

– Спасибо, Шульман, постараемся, – ворчливо буркнул Глеб, убирая бумаги. – Мы уже почти приехали.

Грузовик с солдатами сорвался с места и свернул в проулок. Однако радоваться пока было нечему. В поле мерцали огни двух машин. Скоро эти немцы доберутся сюда и поднимут тревогу.

Машина тронулась. За ней покатил грузовик с боеприпасами, затрясся прицеп.

План улиц стоял перед глазами Глеба. До Часовой несколько поворотов.

Шубин взглянул на циферблат. До назначенного времени осталось восемь минут. Он знал, что Верещагин вылезет из кожи, сделает невозможное. Но не все в этом мире зависит от нашего желания.

Мимо проплывали улочки, палисадники, заваленные снегом. Справа обозначился широкий проезд. Обычно колонны там не ходят, но сегодня пойдут.

Ширины проулка хватило, чтобы в него протиснулся тяжелый грузовик. Карабаш закусил губу и вписался в поворот. Трехтонник не отставал, зацепил бортом ограду, посыпался штакетник. Вот и улица Пролетарская, довольно широкая.

Машины встали посреди дороги. До улицы Часовой с ее арсеналами отсюда было два квартала, полторы минуты езды.

Шубин спрыгнул с подножки, побежал к кабине второго грузовика. Высунулся водитель в шинели вермахта. За версту понятно, что никакой он не немец!

– Спрыгивай, парень, капот открывай, делай вид, что устраняешь неисправность. Поломка у тебя, соображаешь? Несколько минут простоять надо. Кто там рядом с тобой, Косаренко? Подготовить канистры с бензином, спички держать наготове. Прицеп отцепить, оставить здесь.

Заскрежетала крышка капота. Водитель вскарабкался на бампер, перегнулся, вдохнул моторную гарь и закашлялся.

Патрульный мотоциклет выпрыгнул из проулка как черт из табакерки! Водитель вписался в поворот, вырулил на большую дорогу. Картина, которую он увидел, несколько удивила его, но подозрений не вызвала. Шофер копался в двигателе крупнотоннажного грузовика, поодаль блуждали солдаты. Мотоциклист решил остановиться, чем подписал себе и товарищам смертный приговор. Пулеметчик остался в коляске, остальные неторопливо спешились, размяли кости.

– Опять эти дойчен зольдатен, – заявил Карабаш. – Так и лезут. Разберетесь с ситуацией, товарищ лейтенант? Вы же у нас мастер по улаживанию острых моментов.

– Ты еще громче скажи, – процедил Глеб. – Не знаешь немецкого, так молчи в тряпочку.

– Отчего же, знаю, – с обидой заявил боец. – Но куда моим знаниям до ваших, фундаментальных.

– У вас проблемы, герр гауптман? – спросил мотоциклист, когда Шубин подошел к нему. – Вы оказались не на той дороге. Мы можем чем-то помочь вам?

– Задержка по технической причине, – сказал Глеб. – Мы сбились с маршрута, впервые выполняем это задание. Гауптман Крюгер, занимавшийся перевозкой, нынче приболел. У него две пули в голове.

Глаза мотоциклиста недоуменно блеснули. Лезвие ножа вошло в живот, под грудную клетку. Мотоциклист задрожал, стал хвататься руками за воздух. Остальные не заметили, как у них за спинами выросли люди в немецкой форме. Григорий Ванин перерезал горло солдату, тот запоздало схватился за рану, рухнул на колени. Пулеметчик в коляске получил прикладом в загривок, потом еще пару раз. Хрустнули шейные позвонки. Бойцы привычно потащили тела в кювет, отвели в сторону мотоцикл.

До назначенного срока оставалась минута. Нервы у Глеба уже не выдерживали.

– Товарищ лейтенант, канистры подготовлены! – крикнул Косаренко.

Любая случайность могла привести к провалу. Никто не знал, что сейчас происходит на улице Кавалерийской. Она наверняка напичкана патрулями и часовыми. Штаб окружен пулеметными ячейками, укрытыми за мешками с песком.

Верещагин опоздал на три минуты. Ничего, погрешность в пределах допуска. Его группа, насчитывающая больше двадцати человек, проникла в Бурмиху с юга. Тот район практически не охранялся.

Партизаны выдали себя за полицаев, шли с белыми повязками, в немецких утепленных полевых кепи. Несколько человек нацепили на головы каски. Районы с избытком патрулей они старались огибать, сняли чересчур назойливых часовых на перекрестке, тела утрамбовали под забор и забросали снегом.