Александр Тамоников - Свой с чужим лицом

Полицай был шустрый, подкрался к дому незаметно, но теперь ему не повезло. Он медленно семенил по стеночке, сопел, закусил губу от усердия. Когда перед его носом вырос человек с автоматом, этот тип онемел от страха.

Шубин тоже не сразу выстрелил, уставился в побелевшее лицо. Это был совсем молодой парнишка, от силы восемнадцати лет. Возможно, дезертировал из армии или только школу окончил. А все туда же! Понятно, что не идейный. Что он понимал в таком возрасте?

У паренька затряслась губа. Он понял, что не успеет выстрелить. Вопль исторгся из его горла.

Шубин надавил на спусковой крючок. Во лбу пацана появилось пулевое отверстие. Он повалился навзничь. Стену и снег под забором забрызгала кровь. Наверняка старшие предупреждали, советовали не лезть поперек батьки в пекло.

За пареньком бежали еще двое полицаев. Они тоже проскочили проезжую часть. Эти были постарше.

Хлесткая очередь ударила по окну, и Шубин отпрянул в горницу. Противопехотная граната влетела в палисадник, вырвала снежный пласт, покромсала ограду, разделяющую участки. С хрустом вывалилась из проема оконная рама.

Скрипел снег под ногами полицаев. Они приближались к дому. Тот из них, который бежал первым, стегнул из автомата как нагайкой, явно в целях профилактики.

Шубин снова отшатнулся от окна. Полицаи не давали ему высунуться. Момент сложился неприятный и непредсказуемый. Воспользоваться гранатой он уже не успевал.

Внезапно с соседнего участка застрочил ППШ. Автоматчик стоял у ограды и практически в упор бил по остаткам забора, в котором дыр было больше, чем неповрежденных участков. Пули рвали трухлявые доски, сыпались щепки и гвозди.

Полицаи, крадущиеся вдоль дома, попали под проливной огонь. Они корчились, визжали. Автоматчик не жалел патронов и прекратил огонь, лишь когда опустел магазин.

Глеб осторожно высунулся в окно. Других негодяев, желающих получить пулю, поблизости не наблюдалось.

Красноармейцы стреляли из проемов, выходящих на дорогу. Им отвечали полицаи, окопавшиеся в водостоке. На огороде тоже шла пальба, но противник там особой наглости не проявлял. Карабаш и Косаренко держались.

– Товарищ лейтенант, это я, Барковский! – донесся крик из-за забора. – С горки спустился, задворками пролез. Кажется, вовремя, да?

– Молодец, прими благодарность! – выкрикнул Шубин. – Погоди, ты что, рацию бросил?

– Не бросил, а припрятал. Да не сбежит ваша рация. Что вы о ней так печетесь? Воришек тут нет, мы же не на вокзале, верно? По-вашему выходит, что я должен был сидеть в лесу и смотреть, как вас убивают?

– Хорошо, там и сиди, не пускай супостата в наш дом! Глядишь, и отобьемся!

– Что у вас там происходит, товарищ лейтенант? – прокричал Федор Ванин. – Вы с кем разговариваете?

– Да тут Барковский вовремя появился.

Полицаи не ожидали такого отпора. Несколько человек они уже потеряли, их наступательный порыв иссяк. Но выслужиться перед хозяевами они все еще хотели и не прекращали стрельбу.

– Товарищ лейтенант, патроны кончаются! – выкрикнул Федор.

– А я тебе что, снабженец? – ответил на это Глеб. – Учись использовать то, что имеешь. Держимся, парни. Их мало осталось!

С боевым духом у полиции начались проблемы. Разведчики в огороде успешно отбивались. Враги перекликались, срывались на истерику.

Тут-то и произошло весьма знаменательное событие. Залихватский свист расколол пространство, хищно вцепился в барабанные перепонки. Стреляли на улице и на огороде, со стороны плетня, выходящего на склон.

– Атас, братва, уходим, партизаны! – заорал какой-то фашистский прихвостень.

Но уйти оказалось непросто. По избе полицаи теперь не стреляли, боролись за свои жизни. Пальба велась суматошная.

– Вот так номер! – заявил из-за ограды Барковский. – Товарищ лейтенант, а мы уже не одни. Боженька прислал с неба подкрепление!

Шубин прыжками понесся через горницу, подбежал к закопченному окошку, выходящему на огород. Вроде все живы, не считая Каратаева и Бердыша, убитого на склоне. Краев и Леха Карабаш сидели за бочками, высовывались из-за них, хотели все знать. Косаренко распростерся в снегу, пытался извлечь папиросу из мятой пачки. Покурить ему мешала голова, которую он боялся оторвать от земли.

В пространстве между постройками кипели страсти. Полицаи попали в ловушку, получали пули в спины. Двое из них прорвались во двор и бросили оружие, но это не помогло. Один повалился замертво в сугроб. Другой рухнул на колени, вскинул руки. Однако это не спасло от крупных неприятностей. Даровать жизнь предателям никак нельзя, это очевидный признак дурного тона. Простреленное тело рухнуло в снег. С этой стороны живых врагов не осталось.