Александр Тамоников - Свой с чужим лицом

Ночь была безлунной. Шубин всматривался в морозную пелену. Дул ветер, над землей струилась поземка, играя на руку советским солдатам. Над головами нависли низкие беспросветные облака. До леса простиралось открытое заснеженное пространство. Двести метров, не такая уж и запредельная дистанция. Однако самое неприятное состояло в том, что разведчики не знали, ставили ли немцы на этом участке мины.

Засиживаться здесь явно не стоило. Еще немного, и немцы наверняка зададутся резонным вопросом. Что это было? Не пытались ли русские отвлечь их внимание?

– Надо ползти, мужики, – пробормотал Глеб. – Медленно, не отрываем головы от земли. Двоим остаться, следить за лесом. Давайте за мной.

– Разрешите я первым пойду, товарищ лейтенант? – спросил Косаренко. – Меня в тридцать пятом в армию призвали, так я сапером был, неплохо справлялся, первые места на учениях занимал.

– Хорошо, давай, только осторожно.

– Не спешите за мной, товарищ лейтенант. Двадцать метров проползу, потом вам знак подам. Вы за мной, четко по следу, никуда не отступая. Если мины еще осенью в землю зарыты, то сейчас они не сработают. Такие пласты между ними и нами. Но фрицы могли и по снежку расставить, кто их знает.

Это были непростые минуты. Косаренко полз по-пластунски, прощупывая пространство перед собой. Внезапно он замер и сказал дрожащим шепотом, что здесь противопехотная немецкая мина. Опасный участок боец обогнул и вскоре снова подал сигнал. Немцы зарывали мины в снег, чтобы прикрыть территорию, на которую не хватило войск, а после этого еще и снег навалил.

– Ни хрена себе, вот так подснежники, – пробормотал Барковский. – Весной снег растает, и все это благолепие будет тут валяться как коровьи лепешки.

Люди ползли по канавке, оставленной Косаренко за собой, замирали, когда немцы запускали в небо очередную ракету. Маскхалаты на них были новые, еще не испачканные. Они практически идеально прятали бойцов. Разведчики дрожали от нетерпения, мечтали быстрее добраться до опушки.

Канаву красноармейцы продавили внушительную. Замыкающие ползли по ней как по гладкому желобу.

«Как назад пойдем? – мелькнула неудобная мысль в голове Глеба. – Наступит день, немцы все увидят».

Они по одному вползали в лес, разбегались, унимая нервный смех.

– Пять минут передышки! – распорядился Шубин.

Бойцы лежали, глядя в небо за макушками осин, потом пришли в движение, стали зябко потирать себя.

Разведка не обманула, противник в лесу отсутствовал. Чаща считалась непроходимой даже для живой силы, что уж говорить про технику. Этот сложный осиново-березовый лес углублялся во вражескую территорию. Вереницей тянулись овраги.

Шубин мысленно вертел перед глазами карту. Километров восемь на запад. Их можно пройти до утра. Лыжи они с собой не брали во избежание перегруза. Потом небольшая пробежка по открытым участкам. Она займет еще пару часов. Вслед за этим можно будет рапортовать в штаб о прибытии в Худяково.

– Подъем, товарищи! – скомандовал он. – Идем на запад. Первый привал через сорок минут, там и покурим. Надеюсь, к десяти утра доберемся до Худяково.

К деревне они вышли с опережением графика. Ночь прошла незаметно. Разведчики упорно прорывались через чащу, попеременно несли рацию. Случались открытые участки. Бойцы преодолевали короткими перебежками и не все сразу. Пройденный путь откладывался в голове лейтенанта.

Немцы в этом районе присутствовали. Их мотоциклисты патрулировали территорию. Разведчики дважды видели броневики. В восточном направлении проследовала небольшая танковая колонна в сопровождении пары грузовиков. Но на заснеженных просторах оккупанты появлялись редко, предпочитали отсиживаться в населенных пунктах.

Перед рассветом группа миновала сожженную деревню. Видимо, здесь сработала советская диверсионная группа. Захватчики не позволяли себе уничтожать населенные пункты, где есть теплые дома и печки.

Небо покрылось серостью, двигаться дальше стало опасно. Бессонная ночь приносила свои плоды. Люди спотыкались, плохо соображали.

В овраге перед опушкой Шубин объявил:

– Большой привал, три часа на сон! Двое дежурят, сменяются через сорок минут. Но никаких костров, выкручивайтесь уж как можете.

Разведчики набросились на пышные ели, рвали, рубили лапник, изобилующий иголками, блаженно урчали, заворачиваясь в пахучие одеяла. Спали они без задних ног, оглашали чащу богатырским храпом, не думали ни о простуде, ни о других неприятных вещах. Часовые едва дождались своего времени, бросились будить сменщиков. Те отбивались, жалобно стонали, но все же вынуждены были нести службу.