Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

— Есть такое дело, — вздохнул молчаливый Дмитрий Семенович.

— А между тем, — продолжал генерал Алексеев, — нынешнее положение дел можно было прогнозировать еще тогда. По меньшей мере, как один из возможных вариантов. И все-таки кредит, как я понимаю, был выдан.

Алексей Трофимович молча осушил свою рюмку. Генерал был почти уверен, что он тут же нальет себе вторую, но Алексей Трофимович ограничился тем, что извлек из золотого портсигара тонкую сигариллу, щелкнул кнопкой массивной настольной зажигалки и окутался облаком густого табачного дыма с отчетливым запахом вишни.

— Выдача кредита, особенно крупного, — это всегда определенный риск, — подхватил выпущенное коллегой знамя Альберт Эммануилович. — Как, впрочем, и любая финансовая операция, будь то спекуляция на биржевом рынке или банальный обмен валюты. Кто не рискует, тот не выигрывает, и все, что мы можем, — это постараться свести риск до минимума. На момент заключения кредитного договора информация, поступавшая из Африки, не внушала особых опасений. Повсюду говорилось, что речь идет о молодой прогрессивной демократии, вопрос о признании которой международным сообществом находится в стадии рассмотрения специальной комиссией ООН. Риск представлялся минимальным, а стимул — как вы выразились, то, что обещала нам Верхняя Бурунда, — достаточно заманчивым. Клиент согласился на самую высокую из предлагаемых нашим банком процентную ставку по кредиту — это во-первых. Во-вторых, в случае невыплаты кредита высшее руководство республики обязывалось предоставить банку эксклюзивное право разработки своего угольного месторождения сроком на десять лет, о чем был составлен соответствующий договор. Ну и, наконец, в-третьих, банк оставил за собой право отозвать кредит задним числом в случае выявления заведомой неплатежеспособности клиента или ложности предоставленных им сведений.

— Ого, — сказал Ростислав Гаврилович. — Однако! Я, конечно, не специалист, но мне почему-то кажется, что это новое слово в банковском деле.

— Данный пункт договора целиком и полностью является заслугой нашего кредитного отдела в лице его руководителя Виктора Яковлевича Лисовского.

— Как-то это все, извините… м-да… — неопределенно пошевелив пальцами, произнес Ростислав Гаврилович. Подобрать подходящее слово, которое исчерпывающим образом выразило бы его мнение и в то же время не задело чувств собеседников, оказалось трудно.

— Отдает произволом? — пришел ему на выручку Альберт Эммануилович. — Не совсем порядочно?

— Это не я, — заметил генерал, — это вы сами сказали.

— Что и должно послужить свидетельством нашей полной откровенности, — снова вступил в беседу Алексей Трофимович, а молчаливый Дмитрий Семенович утвердительно кивнул, опять не раскрыв рта. — Видите ли, порядочность — категория нравственная, отраженная преимущественно в художественной литературе и потому не вполне конкретная. В банковском деле приходится руководствоваться другими категориями, и единственная этика, которая здесь приемлема, — этика деловая.

— Иными словами, деньги не пахнут.

— Случается по-разному. Но, если сделка не противоречит законам государства, на территории которого осуществляется, и нормам международного права, это действительно так. И потом, мы ведь финансировали не войну или, не к ночи будь помянут, какой-нибудь геноцид, а благое дело строительства железной дороги и возрождения экономики, мягко говоря, небогатой африканской страны. А поскольку, как вы совершенно справедливо заметили, платежеспособность этой молодой демократии, несмотря на все предоставленные свидетельства, вызывала у нас определенные сомнения, мы сочли необходимым подстраховаться всеми доступными нам средствами.

Ростислав Гаврилович вдруг подумал, что эти люди почему-то все время говорят «мы», не ссылаясь на высшее руководство. Возможно, это было проявлением корпоративной этики, отождествления себя с родным учреждением, представляющим собой по замыслу единый организм, каждая клеточка которого трудится, не щадя себя, для достижения общей цели. Но не исключался и другой вариант. Генерал неоднократно встречал на официальных приемах президента этого банка. Упомянутый господин был уже немолод и со стороны сильно напоминал персонаж американского комедийного фильма в исполнении известного актера Лесли Нильсена. Как и Лесли Нильсен, он был благородно сед, имел такую же моложавую, симпатичную, располагающую наружность и был так же, как герой этого актера, непроходимо туп и склонен к плоским остротам и дешевым клоунским выходкам. Повстречав этого типа впервые и узнав, кто он, Ростислав Гаврилович решил, что имеет дело с непревзойденным артистом, мастером мимикрии, способным дать сто очков вперед любому хамелеону. Позже, приглядевшись, он понял, что это не так. Человек, некогда считавшийся одной из самых серьезных, чтобы не сказать страшных, фигур деловой России, за десятилетия спокойной, сытой жизни размяк, потерял хватку, а затем просто выжил из ума. Теперь это был просто свадебный генерал, мнимая величина, расписная ширма, за которой прятался кто-то другой. И сейчас у Ростислава Гавриловича родилось и начало стремительно крепнуть подозрение, что этот другой — вернее сказать, другие — в данный момент сидят напротив него за столом. Нет, это был не сказочный Змей Горыныч, а Три Толстяка Юрия Олеши, с той лишь разницей, что эти трое не были ни толстыми, ни глупыми.