Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

— И сам штаны и майку долой, трусишки можешь оставить. Залезешь в воду и будешь придерживать свою маму. А я здесь рядом посижу. Потом достанем ее, в теплую простыню завернем, отнесем в постель. Оденем. Попробуем покормить. Договорились?

Петя уже не боялся и не смущался. Он сидел в бурлящей воде на специальной ступеньке, крепко обняв худые мамины плечи. Дядя Борис, стоя снаружи на коленях, мягкой губкой водил по ее плечам, щекам, придерживал запрокидывающуюся голову.

— Вы слышите меня, Алена? Хотя бы кивните или моргните… Вы в безопасности, сын возле вас.

Женщина не реагировала.

Петя вопрошающе заглядывал маме в лицо, хлопал по щекам ладошкой. Сначала легонько, ласково, потом сильнее, злее. Неожиданно он впился зубами в скользкое мокрое плечо. И она открыла глаза.

Комбат опешил, он не ожидал подобной выходки. Но, поймав Аленин взгляд, понял, что безумие стекает с ее измученной физиономии вместе с каплями воды. Оно смешивается с тонкой струйкой крови, выбивающейся из-под Петькиной ладошки, и пропадает в мыльной пене. А мальчишка, испугавшийся отчаянного поступка, прикрывает рукой отметины собственных зубов на маминой коже.

— Я вас помню. Вы — Борис, — голос Алены был еще слабым. — Петенька, сынок, ты простил меня?

Казалось, после этих слов мышцы ее наполнились силой: получилось выпрямить спину, повернуть голову в сторону мальчика.

У Комбата защипало в глазах, когда Петя попытался сказать ей такое важное для обоих «да». Он изо всех сил шевелил губами, напоминая задыхающуюся рыбку, цеплялся за Аленины плечи, заглядывал в глаза. Голоса не было, и мальчик, боясь, что мама не поверит, кивал мокрой головой снова и снова.

— Я вижу, вам лучше, — Рублев осмелился вмешаться, боясь рецидива. — Сейчас мы с Петром поможем вам выйти из воды, вытереться, одеться. И потом я отнесу вас в постель. Надо будет поесть и попробовать встать.

Алена протянула к нему тоненькие руки. Как ребенка, взяв под мышки, Борис вынул ее из ванны и поставил на пушистый коврик. Петя, выпрыгнув вслед, сорвал с крюка большое полотенце и обернул мамину тонкую талию, словно юбкой. Опираясь на крепкие плечи дяди Бориса, она даже могла стоять, пока сын осторожно пропитывал капли воды на ее теле полотенцем поменьше. Потом совсем как взрослый запахнул на маме подготовленный Мухиным халат. Присев на корточки, лично надел на ее узкие ступни теплые махровые носки.

— Несите, готова! — Рублеву показалось, что он прочитал эти слова по губам мальчика.

— Догоняй, молодчина! — широко улыбнулся в ответ Комбат, глядя, как Петька вытирается сам. — Сухие трусишки Мухин сейчас передаст, подожди. Я ему скажу.

Придя в себя, Иван набрал телефонный номер оставшегося в его любовном бунгало доктора. Тот не ответил — это было недобрым знаком. Кто-то умный и сильный вышел на тропу войны и пока выигрывает.

— Вы на машине? — Иван на ходу переодевался, звонил по телефону, отдавал распоряжения Витиной прислуге.

— Само собой, — вице-мэр уже забыл, когда он последний раз ходил пешком или пользовался общественным транспортом.

— Едем, — Волошко решил немедленно проверить, почему молчит Виталий Юрьевич. Страх, что раскроется история с Аленой Зерновой, был гораздо сильнее, чем боязнь за жизнь второй супруги.

Шофер господина Апанасенкова напоминал ожившее каменное изваяние, которое уже шевелится, но еще не умеет ни думать, ни высказываться. Безмолвной индифферентной грудой мышц он возвышался над рулем служебного «мерседеса» и послушно выполнял приказания начальника. Первым по счету пунктом, куда надлежало доставить важных пассажиров, явилась личная дача Ивана Волошко.

Уже в пути выяснилось, за кем числится сфотографированный «жигуленок». Чуть позже сообщили, что все трое, найденные в машине Ильи Ломейко, серьезных повреждений не имеют, но находятся в городском реабилитационном центре. О странных показаниях и разъяснениях, сделанных лейтенантом специальной службы безопасности, Владлен Львович пока предпочел умолчать.

Роскошный «мерс» со спецномерами беспрепятственно въехал на территорию «Катерины Альпик». Через десять минут, оставив вице-мэра ожидать в машине, Волошко тряс за плечо Виталия Юрьевича. Доктор, бледный и потерянный, сидел в луже загустевшей крови. Кистью здоровой руки он зажимал рану на ноге.

— Где она?! — орал Волошко, понимая, что Алены в доме нет и доктор не знает, где ее искать.

Виталий Юрьевич морщился от боли, пробовал встать, пачкая руки и мебель.