Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

— Настоящий форс-мажор начнется, когда Волошко-муж выйдет на след, — серьезно пробормотал Подберезский.

Неизбежность преследования понимали все. И никто не сомневался, что оно скоро начнется.

Пока взрослые дяди на несколько секунд отвлеклись, Петя подошел к маме. Она безмолвно и безучастно лежала на диване, словно неживая. Мальчик с опаской прикоснулся к бледной щеке — она была очень холодной. Недопитую воду с медом он поднес к маминым синюшным губам, но сладкая струйка побежала вдоль уголка рта вниз, к шее, и скрылась в складках сырой простыни.

— Я наполняю джакузи, надо приводить ее в чувство, — сразу отреагировал Мухин.

Миша и Саша никого не удивили бы, оставшись в теплой ванной надолго. Но на этот раз они использовали помещение исключительно по назначению. Через десять минут оба появились розовощекие, в теплых халатах.

Борис Иванович, сидя на корточках у дивана, одной рукой придерживал голову Сережиной учительницы, другой пытался влить глоток коньяка. Наготове с ложкой меда стоял Мухин.

— Знать бы наверняка, чем накачал ее лысый докторишка, — я бы не сомневался, разжал челюсти любой железякой и залил сотку. Да вдруг хуже сделаю… Может, она не зря сопротивляется? — вслух рассуждал Комбат.

— Ванна готова, — объявил Мухин, и Рублев почувствовал смущение. Не потому, что придется увидеть некогда желанную женщину обнаженной. Скорее оттого, что ее сынишка достаточно взрослый, чтобы понимать щекотливость ситуации, но слишком маленький, чтобы объяснять ему, что Алена балансирует между жизнью и смертью.

— Пойдем, Петя, поможешь. Мама больна и сильно замерзла. Ее надо согреть в горячей воде. Будешь подавать полотенца…

Малыш нахохлился, взглянул исподлобья. Ему не хотелось снова видеть голую маму рядом с чужим дядей. Обеими руками вцепился он в сырую простыню, и слезы горохом посыпались из детских глаз.

— Погоди, Боря, дай я попробую. Он ведь не говорит — разучился. — Подберезский склонился над Петей, обхватив своими огромными ладонями его худенькие плечи.

— Ты не бойся, Петруха. Никто твою маму не обидит. А согреть ее нужно. Смотри — и руки у нее ледяные, и ноги. Промокла! Дядя Борис на лодке ее привез — там ни стенок, ни крыши… Саша с Мишей уже под горячим душем попарились, и маме нужно. Соглашайся…

Петя продолжал всхлипывать, а драгоценные минуты Алениного здоровья уплывали в пустоту.

— Да, нелегко с детишками, — вздохнул Комбат. Он отодвинул Андрюху, заняв место рядом с Петей.

— Вспоминай, Петр, — негромко произнес он. — Ты болел, кашлял — кто тебя купал? То-то же — мама. А сейчас она болеет… Дядя Мухин густую пену взбил — стесняться нечего. Никто, кроме нас с тобой, ничего не увидит. Помогай, а я вместо врача буду. Врачам на раздетых больных смотреть не запрещается, тебе папа наверняка про это говорил.

Не дожидаясь согласия, Комбат, подхватив Алену на руки, двинулся к ванной комнате. Петя, держа в руке холодный сырой конец простыни, засеменил следом, как маленький конвоир.

— Вот задачка городскому парню, — грустно изрек Мухин, разливая коньяк по бокалам. — Нас скопом батяня с маманей парили, и сами при этом когда обвяжутся простыней, а когда и нет. Что за беда — в бане голяком пройтись? Родные родных не стыдились.

Миша с Сашей слушали и задумчиво переглядывались — оба они узнали маленького путешественника, весело щебетавшего всего несколько дней назад. Теперь это испуганный, мучительно молчащий мальчик, пытающийся защитить больную маму. Он стал для них своеобразной точкой отсчета для новых событий.

Джакузи бурлило миллионами пузырьков. Петя вопросительно уставился на Рублева, обещавшего мыльную пену. Тот, сняв с изящной полки первый попавшийся флакон, выдавил в воду пару желеобразных капель. Помещение заполнилось приятным ароматом, а шапка пены сразу выросла в Петин рост.

Осторожно уложив Алену на банкетку, Рублев распеленал ее из соленой, пахнущей морем ткани. Подозвал мальчика и велел развязывать тесемки пеньюара. Петя попытался — запутался. Тогда, прислонив учительницу спиной к стенке, он приказал сыну придерживать ее, чтобы не упала. Сам, ловко развязывая или просто разрывая мокрые шелковые ленты, быстро освободил женщину сначала от одного, потом от другого одеяния. На исхудавшем донельзя теле остались лишь розовые кружевные трусики.

— Я возьму ее на руки, приподниму — ты снимешь последнее. В одежде не купаются.

Тон был приказным, и Петя быстро справился с заданием.