Владимир Удод - Статист

— Водку, — нехотя ответил Роман. — Только совсем немного.

— А что так? Рабочий день закончился, можно расслабиться, — сказал полковник, наполняя рюмки водкой.

— Вообще-то я за рулём. Или отмажешь в случае чего?

— А ты не нарушай ПДД — и никто тебя не остановит. Но можешь и у меня переночевать. Чего тебе зря мотаться туда-сюда. Пару дней потерпи, сдам дела и оставлю тебя в покое. Ну, поехали!

Ярин цокнул о рюмку Романа своей, выпил, крякнул и предложил гостю закусить чем бог послал.

— Ешь, не стесняйся, капитан. Конечно, это не то, что готовит моя жена, но есть можно. По крайней мере, картошку жарить я ещё не разучился.

Несколько минут они ели молча. Затем полковник снова наполнил рюмки и каким-то другим, несвойственным ему голосом произнёс:

— Хочу выпить за тебя, Роман. Но прежде мне следует покаяться. Виноват я перед тобой. Ты сам знаешь в чём. Я хотел тебя подставить, а ты меня спас. Я не знаю, справились бы мы без тебя или нет, но факт остаётся фактом: теракт предотвратил именно ты. И это после того, что ты знал о моём участии в попытке Гриневского устранить тебя. У тебя была возможность отомстить, но ты этого не сделал.

— Да не было у меня такой возможности! — воскликнул Криницын. — Если бы под угрозой была только твоя жизнь, то это одно, а твои соседи — совсем другое. Им-то за какие грехи страдать?

— Ты хочешь сказать, только поэтому не дал бандитам осуществить задуманное?

— Нет, конечно. Во-первых, я тебе слово дал, а слово я всегда держу, а во-вторых… Террористов я люблю ещё меньше, чем тебя.

— И на том спасибо. Как бы там ни было, я тебе очень благодарен и прошу меня простить за то зло, которое я тебе причинил.

— Да ладно, полковник! Что было, то было. Я незлопамятный. Бог тебе судья.

— Ну, тогда давай за тебя.

— Давай за меня, — согласился Роман, поднимая рюмку.

После второго тоста мужчины принялись активно закусывать. Картошка была действительно вкусная, впрочем, как и солёные огурцы, маринованные грибочки и мясная нарезка.

— Как тебе соленья? — поинтересовался хозяин. — Супруга любит это дело. Всегда заготавливает столько, что раздавать приходится. И половины не съедаем.

— Просто изумительно! — искренне похвалил гость. — Честно признаться, никогда бы не подумал, что жена такого высокого начальника сама что-то готовит, а тем более занимается консервацией.

Ярин с удивлением посмотрел на Романа и с улыбкой произнёс:

— Чудак ты, ей-богу. Я же не родился начальником. Мы с Алёшкой росли в обычной семье, где пеклись пироги, солились огурцы и помидоры, квасилась капуста. Мама наша рано ушла, но успела приучить нас к домашнему уюту и нормальной здоровой пище. Я всегда хотел найти жену, похожую на маму. И нашёл. Правда, не с первого раза, но нашёл. И знаешь, где? В деревне. В городе такую не найдёшь. А давай выпьем за хозяйку этого дома. И хоть она сейчас далеко, пусть у неё всё будет хорошо. У неё и у дочки.

Криницын махнул рукой и сказал:

— Наливай. Всё равно уже никуда не поеду.

— И правильно, — одобрил полковник.

Опрокинув в рот содержимое рюмки, он с удовольствием похрустел огурцом, не спеша пережёвывая его крепкими зубами. Затем тяжело вздохнул и произнёс:

— Эх, закурить бы! Но бросил.

— Да ладно! — хмыкнул Роман. — А кто курил сигару в кабинете Гриневского?

Полковник рассмеялся и весело произнёс:

— Это я для форсу, можно сказать. Захотелось почувствовать себя на минуту олигархом. Но вот за что я тебя особенно уважаю, так это за наблюдательность и память. — Ярин не скрывал восторга. — Всё замечаешь, всё запоминаешь. Теперь я не удивляюсь, что ты нас, как последних лохов, провёл с тем злополучным кейсом. Дело прошлое, но, может, сейчас расскажешь, на чём мы лоханулись?

— Пусть это останется моей маленькой тайной, — усмехнулся Криницын. — Нельзя выдавать профессиональные секреты.

— Нет, я понимаю, что Гаршин тебя предупредил. Это понятно — брат. Но там ты был один, и фокус проделал без брата. Я проверял — он был в это время в отделе. Как? Как тебе удалось обвести вокруг пальца столько людей?

— Наверное, в это время Бог не спал. Он знал, за кем правда.

— Ладно, не хочешь — не говори. Может быть, когда придёт время писать мемуары, ты мне откроешь свой секрет? Если доживём до этих благословенных дней, разумеется.

— Вот тогда и поговорим начистоту. Лично я имею желание дожить до глубокой старости.

Ярин тяжело вздохнул и с грустью произнёс:

— Если бы наши желания совпадали с нашими возможностями, мы бы жили вечно. А так живёшь и не знаешь, за каким углом ждёт тебя дама с косой. На этот раз пронесло, а как оно сложится в другой — одному Богу известно.