Владимир Удод - Статист

— Ты хочешь, чтобы я сидела дома и варила тебе борщи? — Людмила в удивлении вскинула свои красивые брови.

Роман растянул в улыбке губы и шутливо ответил:

— Это был бы идеальный вариант, но боюсь, ты разучилась готовить.

— Да я особо никогда и не отличалась кулинарными способностями.

— Это правда, — не мог не вставить колкость Криницын.

Женщина, пропустив обидные слова мимо ушей, продолжила:

— А теперь это просто невозможно. Не моё это — торчать на кухне и заниматься стряпнёй, когда можно вкусно поесть в приличном ресторане или нанять хорошую кухарку, как это делал Давид.

— Опять Давид! Вот видишь, он стоит между нами, хочешь ты того или нет.

— Ну перестань, Рома. Я просто привела тебе его в качестве примера. С таким же успехом могла сказать о ком-нибудь другом. Ну не вижу я себя в качестве кухарки, ты уж извини!

— Да разве я на этом настаиваю? У тебя есть твоя адвокатская контора. Тебе этого недостаточно? Брось всё, уйди в чём есть! Вот как сейчас, что на тебе — в том и уйди. Проживём!

— А чем будешь заниматься ты?

— Готов пойти к тебе простым охранником. Буду на дверях стоять, как швейцар, и отсеивать посетителей.

— Ты всё смеёшься, — грустно вздохнула женщина.

— Нисколько! — поспешил заверить Роман. — Сейчас я как никогда серьёзен. Жизнь научила меня обходиться малым. Помнишь песенку из мультика: «Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы»? Это про меня.

Людмила, потрепав за жёсткие волосы мужчину, грустно произнесла:

— Такой большой, а всё ещё в сказки веришь. Где эта свобода? В нашем мире нет её и быть не может по определению. Разве что уехать в какую-нибудь глухомань.

— Тоже мысль! Я готов.

— А я не готова. По крайней мере, сейчас не готова.

— Хорошо, я подожду. А когда тебе всё обрыднет, мы снова будем вместе. Только долго не тяни, нам ещё детей рожать надо. Сама понимаешь, мы уже не слишком юны.

— С этим у меня большие проблемы, Ромочка. Не будет у нас детей.

Роман снова вскочил на ноги и, заикаясь, спросил:

— П-почему н-не будет?

— Выкидыш у меня был, почистили меня основательно, — почти равнодушно ответила Людмила.

— К-когда это было?

— Когда ты в госпитале лежал.

— П-почему не сказала?

— Чего ты вдруг заикаться стал? — Людмила с сочувствием посмотрела на взволнованного не на шутку бывшего мужа. — Это дела давно минувших дней. Ты ранен был, но сначала сообщили, что погиб, — перепутали с другим бойцом. Вот у меня и приключилась истерика на третьем месяце беременности. Меня саму еле спасли. Мы с твоей мамой решили тебя не волновать. Я откладывала серьёзный разговор с тобой до лучших времён, а потом как-то в этом отпала необходимость. Теперь ты это знаешь, и мне даже легче стало.

— Тут не только заикаться начнёшь! — воскликнул Криницын. — Тут и до кондрашки недалеко. Ей легче стало! А мне каково? Если бы раньше сказала, то всё бы давно в муку перемололось и развеялось.

— Зато теперь у тебя есть все основания отказаться от меня. Я пойму, я не обижусь.

— Перестань говорить чушь. В случившемся моя вина на все сто процентов. Я ведь тогда мог отказаться от командировки. Брали только добровольцев. Но я думал не о тебе, а о напарнике, которому достался бы необстрелянный лейтенантик, только что выпущенный из училища и толком не прошедший спецподготовку. Возможно, тем самым я спас того пацана, а своего ребёнка не уберёг. За всё приходится платить, как говаривал мой босс. Прости меня.

Людмила отвернулась, достала из сумочки платок и осторожно, чтобы не размазать тушь, промокнула увлажнившиеся уголки глаз.

— Это ты меня прости, — почти шёпотом сказала она. — Я не должна была навязываться. Ты ещё молод и способен иметь своих детей. Я же вижу, что ты этого хочешь. Ты для этого полностью созрел. Роман Криницын — уже не тот бравый офицер, рвущийся на войнушку, для которого семейный долг на втором месте, а служебный на первом. Теперь тебя не устраивают отношения только мужчины и женщины, как это было всегда между нами, теперь тебе нужна настоящая семья. А я не смогу тебе этого дать. Как жаль, что я поняла это только сейчас. Ты был прав — я плохо разбираюсь в мужчинах. Я не понимала Гриневского, не понимала и тебя. Мне казалось, что тебе будет достаточно того, что я рядом. Эгоистка! Какая же я эгоистка! Боже мой, я думала только о себе. Мне хорошо — и ладно, а там трава не расти. Будет лучше, если я уйду.

— Кому лучше? — выкрикнул Роман.

— Думаю, обоим, — спокойно ответила Людмила, вставая со стула.