Владимир Удод - Статист

— Задушишь, медведь, — с улыбкой произнёс Криницын.

— Ты даже не представляешь, как я рад тебе, Рома, — отпуская приятеля, прошептал Ярин.

— И я тебе рад, Алёша. Пойдём куда-нибудь посидим?

— Тут хорошее кафе. — Алексей радостно схватил за руку Романа и потянул в сторону здания аэропорта. — Я на всякий случай столик забронировал. Хотя там людей совсем немного. Тихо, уютно. Времени у нас ещё полтора часа, если рейс не задержат. Погода портится, ожидается дождь с грозой.

Криницын слушал приятеля и всё больше удивлялся тем переменам, которые произошли в нём за последнее время. Таким искренним и сентиментальным своего напарника он не видел никогда. Хладнокровный, расчётливый, волевой, порою жестокий офицер, каким Роман знал его по совместной службе в элитном спецподразделении генерального штаба, теперь больше походил на усталого и не совсем здорового человека, с грустными, как у собаки, глазами, уже немолодого, несмотря на отсутствие седых волос в густой тёмной шевелюре.

Когда друзья разместились за столиком в кафе, Алексей, словно поняв удивление Романа, спросил:

— Скверно выгляжу, да?

— Бывало и лучше, — не стал врать Криницын и поспешил ободрить: — Ничего, отоспишься, примешь контрастный душ, побреешься — и станешь снова молодым и красивым. Все женщины Парижа — твои!

— Я не в Париж лечу, — с тяжёлым вздохом ответил Ярин. — Хотя… Какая разница, куда лететь? Везде чужбина. Мы с тобой много где побывали, а разве нам приходила в голову мысль остаться?

— Ну, мы с тобой были там, где пот, кровь, смерть и слёзы, — возразил Роман. — А сейчас ты летишь туда, где тихо, сытно и уютно. Лучше скажи мне, зачем ты устроил сафари там на парковке?

Алексей ответил не сразу. Немного помолчав, он предложил заказать кофе, и только когда принесли заказ, криво усмехнулся и произнёс:

— Я с родиной прощался. — Затем после долгой паузы добавил: — И с профессией. Навсегда. Я так решил. А тебе что, кого-то из них жалко? Брось, не жалей. Все они подонки. Я как увидел на шее у одного из них эсэсовские молнии, так даже обрадовался, словно за деда, погибшего на войне, отомстил. Жалко, педика лысого, который встречал этих подонков, не успел замочить. Быстро он смотался. Видать, стреляный воробей.

— Ну, а того, что с Гургеном, зачем было дырявить?

— Я подумал, что он тебе будет мешать попасть в твой объект. Слишком плотно они соприкасались. А у меня позиция удобная была, чтобы их разъединить. Но почему ты тянул со своим, когда я расчистил вокруг него пространство?

— Растягивал удовольствие, — хищно сверкнув глазами, после некоторой паузы ответил Роман. — Никогда не думал, что буду наслаждаться беспомощностью жертвы. Будь такая возможность, я бы убивал его медленно. Но хоть и отомстил за свою Люську, а легче на душе почему-то не стало.

— Я помню её, — с сочувствием произнёс Алексей. — Красивая женщина. Жалко. Очень жалко. Надо бы тело найти, похоронить по-человечески.

— Это сложно. Я ведь не успел допросить непосредственного исполнителя. А больше узнавать не у кого — он один был, без помощников.

— А ты уверен, что её убили, может, она жива? — сделал предположение приятель.

— Я сам на это надеялся до последнего. Но мне позвонил мой шеф и сообщил, что нашли её тело в лесу за городом.

— Вот сволочи!

— Бандит по кличке Ганнибал был главным специалистом по грязным делам у Гургена, приказавшего сначала похитить, а потом убить Людмилу. Живой она им была нужна до тех пор, пока жив был твой «крестник» Гриневский. Через неё бандиты хотели повлиять на олигарха. А как того не стало, то какой смысл было оставлять свидетеля живым?

— Стало быть, и я к этому руку приложил, — грустно сказал Алексей.

— Ни ты, ни я не знали тогда о похищении.

— Слабое утешение. Человека-то нет.

— Ладно, давай не будем бередить раны, — Роман тяжело вздохнул, покрутил в руках чашку с нетронутым кофе и попытался перевести разговор в другое русло. — Поговорим о чём-то хорошем. Ты чем собираешься заняться в чужих краях?

Ярин пожал плечами и после паузы растерянно ответил:

— Нельзя сказать, что я не думал над этим вопросом. Но в голову ничего толкового пока не пришло. Отдохну, осмотрюсь, а потом, может быть, что-то придумаю, если крыша не съедет от ностальгии.

— Вот уж никогда не думал, что ты такой патриот, — усмехнулся Роман. — Сколько тебя знаю, ты, в отличие от других, никогда не показывал своей тоски по родине в длительных командировках. Я и то, бывало, скулил.