Александр Лысев - Т-34. Выход с боем

Танковая блуза была, как и тогда, накинута на плечи Штиглера. Только сейчас причина была другая – раненная в перестрелке рука висела под ней на перевязи. Им уже успели оказать медицинскую помощь. Снаружи за окном сидели сейчас на земле под охраной советских автоматчиков Руди и Ульрих.

Терцев разглядывал лицо противника – уставший, но отнюдь не потухший взгляд серых глаз, рыжеватая щетина на впалых щеках. Перевел взгляд на мундир – знаков отличия на нем, кажется, прибавилось, а крестов теперь был не один, а два.

Хлопнула входная дверь. Прибыл переводчик – очень интеллигентного вида старший лейтенант в круглых очках и с пухлой полевой сумкой на боку. Его Терцев хорошо знал. Следом в комнату вошли Ветлугин и Коломейцев. Все трое расселись вокруг стола.

– Давай пока неофициально поговорим, – обратился к переводчику Терцев. – У нас тут старое знакомство, как оказалось.

– Очень интересно, – поправил очки на переносице старший лейтенант. – Что ж, я не против. Только маленькое сообщение для начала…

Перейдя на немецкий язык, каким-то другим голосом, с рублеными и жесткими интонациями, переводчик довел до сведения германского офицера официальное известие – в Берлине покончил с собой Гитлер.

– Поэтому, – проявил знание существовавших в Германии порядков переводчик, – вы, таким образом, автоматически освобождаетесь от присяги фюреру и должны ответить на все наши вопросы.

Штиглер, выслушав, едва повел бровью. Ответил коротко:

– Война официально не завершена. Я все равно не могу предоставить вам никаких сведений.

И, ничего больше не сказав, продолжил смотреть на Терцева. Старший лейтенант перевел их диалог. Терцев с Коломейцевым понимающе усмехнулись.

– Ольшаны, Варшава, Берлин, – вступил в разговор Витяй, обращаясь прямо к гауптману.

Пальцами показал по очереди на всех присутствующих танкистов двух противоборствующих сторон и со звоном ударил кулаком в ладонь. Вышло весьма красноречиво.

Немец довольно долго произносил что-то в ответ. Сначала поглядел на Коломейцева, но, надо полагать, больше из вежливости. Остальная часть его монолога была обращена к Терцеву.

Старший лейтенант все выслушал, поправил очки, с удивлением хмыкнул и пояснил, обращаясь к майору:

– Он говорит, что все помнит. Знает про полигон, про ваш прорыв на танке из плена. Он шел за вами следом. Он думал, что вы погибли. И сейчас рад, что это не так. А еще он говорит, что все это были дороги чести.

Терцев откинулся на спинку стула, прокручивая в голове услышанное.

Неожиданно наскочил на немца Ветлугин. Заговорил быстро и возбужденно:

– Пусть он лучше вспомнит, что они у нас наделали! Что они даже у себя наделали! Ты перескажи ему хотя бы сегодняшнюю историю с детьми. Перескажи, старлей! Сидит тут, рыцарь Круглого стола, б…!

Штиглер напрягся и нахмурился. Пока старший лейтенант говорил, хмурился еще больше.

– Уроды вы, – проговорил по поводу сегодняшней трагедии в усадьбе Ветлугин. – Мы так никогда не делаем.

– Мы так тоже не делаем, – последовал через переводчика ответ.

– А кто же это сделал – Пушкин и Гете? – зло съязвил Ветлугин.

– Немцы и русские так не делают. Так делают нацисты и большевики.

– Конечно, пр… ли войну, теперь льете крокодиловы слезы: это не мы, это нацисты! – не отставал от пленного Ветлугин. – А в свое время небось «хайль» кричал, как все?

Немец парировал быстро. Переводчик замешкался.

– Что он сказал? – не унимался сержант.

– Они кричали у себя дома «хайль» так же, как мы кричали у себя дома «ура». От этого все и случилось, – перевел крайне неохотно.

Старший лейтенант с очень серьезным и обеспокоенным видом повернулся к Терцеву с Коломейцевым, произнеся от себя:

– Товарищи офицеры, я думаю, нам пора заканчивать этот разговор. Настоятельно рекомендую это сделать. Переводить подобные сентенции я более не намерен.

– Чего ты там про «хайль» и «ура» вякнул?! – Прямо через стол Ветлугин схватил немца за мундир. – Ты народную войну с захватническим походом не равняй!

– Ветлуга, он же пленный, да еще и раненый, – остановил руку сержанта Коломейцев. – Прекрати. И нас не позорь.

Штиглер поморщился, потирая на перевязи раненую руку второй, здоровой рукой. Терцев налил из фляги водку в стоявшую на столе рюмку. Пододвинул рюмку гауптману.

– Нам он в плену водку не наливал, – буркнул Ветлугин.

– А мы нальем.

Немец выпил, поблагодарил кивком. Проговорил: