До деревеньки, которую они так лихо, с грохотом, лязгом и стрельбой, проскочили четверть часа назад, было километра полтора. Все сходилось с его расчетами – через пару минут он услышал гулкий топот солдатских сапог по скошенному жнивью. А еще через полминуты увидал бегущих трусцой немецких солдат.
«Отъездились на своей технике, – ухмыльнулся про себя Епифанов, – не сорок первый год. Походите и вы теперь пешком».
Топот приближался. Прищурившись, из своего укрытия Епифанов уже различал потные, перекошенные и оскаленные лица солдат. Сдвинутые на затылок каски, расстегнутые короткие мундиры с закатанными рукавами, схваченные ремнями в талии. Широкие штаны, заправленные у кого в сапоги, у кого в ботинки с гамашами. Колыхалось в такт движениям единообразно пригнанное снаряжение. Большинство вооружены винтовками. Кое у кого автоматы. Двое с фаустпатронами. И офицер с «парабеллумом» в одной руке и снятой фуражкой в другой. Этих надо убирать первыми. Бегут по двум сторонам дорожной колеи, на которой явственно отпечатались следы гусениц их недавно проехавшей здесь «тридцатьчетверки». Охранение вперед не послали – торопятся. Видать, здорово мы их зацепили за самолюбие. Что ж, на нем и погорят.
Продолжая внимательно изучать противника, Епифанов машинально четкими отработанными движениями выкладывал перед собой все необходимое для боя: три дополнительных снаряженных диска, пару «лимонок» для ближнего боя. Старую погнутую отвертку с треснувшей деревянной ручкой воткнул в землю рядом, под правую руку. В уже установленном на сошки пулемете он был уверен (все было вычищено, смазано и отрегулировано собственноручно), но бывает всякое – вдруг патрон заклинит или гильзу перекосит во время стрельбы. Негромко защелкнул первый диск, легонько прихлопнув по нему рукой. Приник к прицелу, определяя цели и порядок их уничтожения. Приближающихся противников насчиталось десять. Нет, одиннадцать. Пехотное отделение, усиленное ручными противотанковыми средствами. Дальше в поле за ними вроде никого. Против них – один русский пулемет. Что ж, встретим. В убийственную западню они ломились сами. Если отработать четко, короткими очередями, патронов хватит с лихвой. Еще и на салют останется. Правда, вот над чьей могилой, раньше времени судить не стоит. Ладно, всему свое время. И всем…
Германцы были уже совсем близко. Выжидая, Епифанов разглядывал их лица. В основном мальчишки, включая лейтенанта в высоких щегольских сапогах и с залипшей от пота белобрысой шевелюрой, выстриженной на затылке и висках. Охоту затеял явно он. Опрометчиво. Самым последним размеренной трусцой двигался автоматчик в грязно-коричневой камуфляжной куртке. Из-под куртки торчал ворот обшитого галуном мундира – фельдфебель или унтер-офицер. Он единственный из запарившихся и глядевших себе под ноги своих товарищей вертел на бегу головой, осматривая окрестности. Чутье подсказало Епифанову – вот с ним придется повозиться. Начать с него? Нет, первыми надо валить фаустников, а не то наделают они бед капитану Терцеву…
Расстояние стремительно сокращалось. Сколько прошло времени, как он ушел от танка? Минут десять или чуть более того. Капитан говорил, у него работы на четверть часа. Ну еще как минимум пять минут огневого боя Епифанов мог гарантировать танкисту при любом раскладе. Почти пора…
Каски у них мало изменились с 1916 года. По таким каскам вел огонь пулеметчик гренадерского полка Епифанов аж до самого трижды клятого Брестского мира. Даже когда уже почти все бросили фронт. Потому что Родина всегда за спиной, по твою сторону линии фронта. Теперь вот опять на него бежали гренадеры, правда чужие. А еще бегали красные, поляки… Господи, сколько же он стрелял!.. Так что, все как в 1916-м? Конечно, нет – все совершенно по-другому. Но с этими, в касках, все равно не было и не может быть другого разговора, что бы ни происходило у нас. С ними за четверть века ничего не изменилось. Да и за сотни лет тоже, с чудского льда древнего побоища ничего не изменилось. Впрочем, каждый должен делать то, что он должен. Все, пора. Он потер переносицу и сосредоточился, в очередной раз превращаясь с пулеметом в единое целое.
Неожиданно раздавшийся гортанный окрик фельдфебеля заставил немцев перейти на шаг, а кого-то и вовсе остановиться. Лейтенант тревожно заозирался по сторонам. А фельдфебель указывал рукой прямо на взгорок, за которым затаился русский пулемет. У Епифанова, который видел все, не дрогнул ни один мускул. Он точно знал – его они видеть не могли. Просто опытный противник вполне логично предположил, а скорее просто почуял, где может быть засада.
Читать дальше