Андрей Воронин - Хранитель света

Филатов мысленно одернул себя. Во-первых, отношения соседей касались его, случайно застрявшего иностранца, в последнюю очередь, а во-вторых, Юрий, как и все профессиональные бойцы, привыкшие часто получать по физиономии и давать сдачи, инстинктивно недолюбливал таких вот прилизанных красавчиков с фигурами пляжных атлетов: ему казалось, что они чересчур заботятся о своей внешности, а значит, в острой ситуации полагаться на таких нельзя, подведут. А женщины, особенно такие молодые, избалованные, не нюхавшие настоящей жизни, как эта стройная блондинка, этого, как правило, не понимают. Им подавай картинку из модного журнала, и лишь потом, сто раз опалив крылышки, они начинают понимать: не все то золото, что блестит…

Поймав себя на этой мысли, Юрий усмехнулся и сделал хороший глоток из кружки. Кофе уже основательно остыл, но не утратил крепости и хорошо прочищал мозги. А прочистка мозгов сейчас, похоже, была Юрию Филатову просто необходима.

«Старый кобель, — подумал он, имея в виду, естественно, не черноволосого мачо, а себя персонально. — На сладенькое потянуло? Перетолчешься, ничего с тобой не сделается. Интересно, есть в Льеже улица красных фонарей? Черт, второй месяц здесь торчу, а таких вещей не знаю. Есть, наверное… И вообще, отсюда до Голландии рукой подать, а уж там-то с этим делом полный порядок. Смотаться, что ли, на денек? Заодно и посмотрел бы, что за Голландия такая… А?»

Впрочем, он точно знал, что никуда не поедет, и не потому, что к этому имелись какие-то препятствия, а по той простой причине, что ехать ему никуда не хотелось. Он уже накопил достаточно впечатлений о Западной Европе и мечтал только об одном — поскорее отсюда убраться. Он был сыт по горло Европой и европейцами, а вестей из Москвы все не было.

Собственно, их и не могло быть, этих вестей. Юрий знал, как умеют спрашивать на Лубянке, и потому не сказал, куда едет, даже Дмитрию Светлову — единственному, пожалуй, человеку во всей огромной Москве, которого он мог почти без оговорок назвать своим другом. Вот именно, почти… Оговорки существовали всегда, и дело тут было не в Светлове или ком-то еще, а в самом Юрии Филатове.

«Нелепый я все-таки человек, — подумал он, с грустью заглядывая в опустевшую кружку и гася в пепельнице окурок. — Сбежал в эту дыру, не позаботившись о связи, а теперь вот сиди и думай, закрыли они там мое дело или нет. Может, на меня давно махнули рукой, а я тут забился в угол и сижу, как премудрый пескарь. Надо Светлову позвонить… А что если его телефон до сих пор прослушивается? Сегодня я позвоню Димочке, а завтра сюда приедут невзрачные с виду ребята, коренные бельгийцы, вежливо возьмут и повезут в аэропорт, а оттуда — прямиком на Лубянку шить какую-нибудь мокруху…»

Пока Юрий Филатов предавался невеселым раздумьям, его новые соседи скрылись в доме. Негромко жужжа, поползли вверх оконные роллеты, и дом сразу преобразился, приобрел жилой, приветливый вид. На втором этаже открылась форточка, за занавеской мелькнула голая женская рука. Юрий услышал девичий смех, а потом в доме включили музыку — какую-то французскую попсу, выгодно отличавшуюся от русской хотя бы тем, что Филатов не понимал слов.

На щеку ему сел прилетевший из полей комар, здоровенный, как все местные скоты, и с ходу, не примериваясь, впился — как булавку воткнул. Юрий прихлопнул кровососа, негромко выругался на языке Тургенева и Толстого, закрыл окно и пошел одеваться: пора было отправляться на ежедневную прогулку по окрестностям, да и в магазин стоило заглянуть — пива в доме не осталось ни капли, не говоря уже о чем-нибудь покрепче.

* * *

Выйдя из душа в просторной мужской рубашке на голое тело, Даша опустилась на кровать, села, по-турецки поджав длинные загорелые ноги, дотянулась до лежавшего на тумбочке телефона и, продолжая одной рукой вытирать мокрые волосы, другой привычно вызвала из памяти аппарата знакомый номер.

В миниатюрной трубке долго гудело и щелкало. Слушая эту музыку и рассеянно промокая волосы мохнатым банным полотенцем, Даша краем уха ловила доносившийся из ванной плеск воды — дорога была долгой, и Дэн, разумеется, тоже захотел принять душ. Вообще-то, он был Денис, но все называли его Дэном, а иногда даже Дэнни — и здесь, и в Париже, и на Золотом Берегу, где они познакомились прошлым летом. Даша подозревала, что так же его называли и в Москве, но с уверенностью утверждать этого не могла, так как вместе в Москве они не были ни разу, и на то имелись веские причины.