Андрей Воронин - Хранитель света

Он перемыл немногочисленную посуду, а потом снова подошел к окну и посмотрел, как там бабуся. Бабуся уже покончила с пластиковой тарой и теперь занималась картонной — отмывала, плющила в лепешку и складывала аккуратной стопочкой пакеты из-под молока и сока. Юрий припомнил, какая еще на свете бывает тара, и решил, что работы старухе хватит на весь день. А с другой стороны, что ей еще делать? Солнышко светит, ветерок веет, птички поют… Ну, пусть не поют, а всего лишь чирикают, но все же!.. Все же это приятнее, чем сидеть перед телевизором и штопать чужие носки…

Бабуся действительно подрабатывала штопкой, и, к удивлению Юрия, у нее не было отбоя от клиентов. Брала она недешево, проще и дешевле было купить новые носки или там рубашку, но бережливые бельгийцы почему-то все равно с тупым упорством блюли вековую традицию и волокли свое тряпье в починку. Юрию такое нерациональное поведение казалось загадочным, равно как и привычка многих аборигенов коллекционировать спиртные напитки. Коллекции эти целиком занимали гаражи и подвалы и стоили десятки тысяч долларов, и при этом их обладатели, как правило, вообще не притрагивались к спиртному. А уж о том, чтобы откупорить какой-нибудь из экспонатов своей коллекции, они даже помыслить не могли — просто ходили между заставленными первоклассной выпивкой полками и стирали пыль с бутылок. А может, и не стирали — бутылкам ведь полагается быть пыльными… Словом, бельгийцы казались Юрию довольно странным народом, хотя с их точки зрения странными были, наверное, русские вообще и он, Юрий Филатов, в частности.

Он посмотрел вниз и увидел у парадного крыльца свой прокатный «Пежо». Зрелище, которое являла собой машина, вызвало у Юрия короткий нецензурный возглас. Вечером он, не подумав, поставил автомобиль прямо под проводами, и теперь капот, крыша и даже ветровое стекло были густо закапаны птичьим пометом. На глазах у Юрия рассевшиеся на проводах воробьи добавили к этой картине еще парочку штрихов, сопроводив это хулиганское действие радостным чириканьем.

— А ну брысь! — крикнул он и громко хлопнул в ладоши.

Воробьи послушно сорвались с места и стайкой улетели куда-то в сторону Нидерландов. Привлеченная шумом старуха на миг оставила свои пакеты, подняла голову и нашла глазами Юрия. Юрий вежливо с нею поздоровался. «Бонжур, месье!» — приветливо пропела в ответ старуха, обнажив в улыбке длинные лошадиные зубы, и немедленно вернулась к прерванному занятию. «Сволочи сытые, — подумал Юрий о воробьях. — С пищеварением у них полный порядок, и процесс дефекации происходит без проблем… Ну, зато хоть какое-то дело появилось — машину помыть, например. Только как ее мыть-то? Посреди улицы этим заниматься не станешь, тут это не принято. Да и чем ее, проклятую, мыть? В бутылках, что ли, воду со второго этажа таскать? В пластиковых… Придется, наверное, на мойку ехать. Кажется, на заправочной станции мойка есть…»

Он спустился вниз, подошел к машине и, брезгливо поморщившись, открыл загаженную дверцу.

— О-ля-ля! — сочувственно воскликнула старуха. — Се мёрд!

— Да уж, — согласился Юрий, — что мёрд, то мёрд. Много мёрда, хоть картошку сажай.

— О-ля-ля! — не поняв ни слова, повторила старуха. Вообще-то, бабка была общительная и даже симпатичная, с чувством юмора. А уж ее мопед!.. Мопед приводил Юрия в тихий восторг, но общаться с бабкой это не помогало, и он поспешно сел за руль, не забыв, правда, вежливо поклониться на прощанье.

Он съездил на мойку, а оттуда, благо делать все равно было нечего, все-таки махнул в соседний Льеж и целый день бродил по чужим улицам, время от времени забредая в музеи и кафе. Город показался ему серым и грязноватым, зато музеи были превыше всяческих похвал — недостатка в финансировании они, похоже, не испытывали, и посмотреть здесь было на что. Тут можно было слоняться часами и, разинув рот, глазеть на разные диковины. Юрий добросовестно слонялся и глазел, а когда день стал клониться к вечеру и ноги начали гудеть от усталости, отыскал свою машину, кое-как выбрался из перегруженного транспортом сумбурного центра Льежа и вернулся в свой захолустный Мелен, с тоской предвкушая очередной вечер один на один с телевизором. Собственно, проводить вечера подобным образом ему случалось и в Москве; честно говоря, бывало это гораздо чаще, чем того хотелось бы Юрию, и он ненавидел такое времяпрепровождение всеми фибрами души. Но там, в Москве, телевизор хотя бы говорил по-русски! А здесь из всего, что передавали по этому ящику, Юрий мог понять только рекламу, да и то лишь потому, что заучил ее наизусть еще дома, — оказалось, что в Москве и в Бельгии, будто сговорившись, крутят одни и те же рекламные ролики…