Андрей Воронин - Пуля всегда права

— Справишься, каратист?

— Справлюсь, — уверенно ответил Ли. — Если у них, конечно, стволов нет.

— Не должно, — с сомнением в голосе сказал «визирь». Иначе их самих с говном съедят. Это ж не беспредельщики какие-нибудь. Просто «крыша»…

— Ладно, пошли, — решил Гасан и двинулся по направлению к группе, впереди которой стоял высокий длинноусый мужчина. Это и был Гриц.

— Ну, Гасан, как тебе свежий воздух после моей гранатки? — сразу взял он быка за рога. Примирением явно не пахло, что для Гасана было «самое то». Он покачал головой:

— Наглеешь, хохол. Смотри, нарвешься! Я тебя предупреждал, чтобы ты на те точки рот не разевал? Предупреждал. А ты, баран, что делаешь?

Гриц не любил, когда его называли «бараном». Равно как и другими домашними или дикими животными. И он не сдержался.

— Ты, чучмек сраный, за барана ответишь! — заорал Гриц и замахнулся… Лучше бы он этого не делал.

Перед пятеркой его братков, уже закатывающих рукава, возник небольшой смерч. Китайцы вообще обладают небольшим ростом. Ли Хой дрался эффектно, почти как в кино, тем более что его противники не отличались ни ловкостью, ни тем паче знанием боевых искусств. Через минуту все было кончено. Пятерка Грица отдыхала на мокром снегу, сам он, пока ничего не поняв, стоял перед Гасаном, а китаец скромно отошел в сторонку.

— Это я-то чучмек сраный… — печально произнес Гасан. — Вай, Гриц, баран — он и есть баран. Теперь я весь рынок забираю. Чтоб духу твоего там не было. Не хотел по-хорошему, пополам — будет по-плохому…

Он повернулся и спокойно пошел к своему джипу, с удовольствием размышляя о том, что на такие мелочи ему осталось размениваться недолго.

— Юрик, вот ведь грех-то какой, спички кончились! Нету у тебя?

— Зажигалка, тетя Маша. Вот, возьмите. — Филатов вручил соседке одноразовую зажигалку. Он только что вернулся к себе после того, как отвез Костю домой, на Патриаршие пруды.

— Вот спасибо, Юрик. А то в магазин бежать… Кстати, тебе от Кати привет. Звонила, спрашивала, как ты.

— А-а, спасибо. Я ей перезвоню…

За всю последнюю неделю десантник не выпил ни грамма. С самого утра он должен был отвезти в школу Васнецова-младшего, после обеда забрать его и в соответствии с планом парнишки или заниматься с ним самому, или везти в школу Пака. Закадычных друзей у Кости не было, приятели посещали те же учебные заведения, а девочка, с которой он дружил, уже две недели была в отъезде — после жестокого гриппа родители решили свозить ее в место с климатом более благоприятным, чем мокрая мартовская Москва. Так что пока их поездки фактически ограничивались всего двумя школами, в одной из которых Костик сражался с иксами и игреками, склонениями и спряжениями, а во второй учился всему, что дал человечеству благословенный Восток.

Несмотря на просьбы Кости, Филатов отказывался знакомиться с Паком, резонно полагая, что двух Учителей у одного отрока быть не должно. Имелось в виду слово «Учитель» с большой буквы, то слово, что впечатывается в память едва ли не с младенчества, а потом служит единой направляющей в судьбе человека, избравшего для себя судьбу Ученика (опять же с большой буквы). У Филатова такого Учителя не было. Он постигал другую школу — школу советского десанта; его наставниками были офицеры, прошедшие огонь и воду, песок и джунгли Афганистана и Анголы. Лейтенант Фил никогда не сомневался в правоте своего пути — его путь был прям, как стрела, и свернуть в сторону его не заставил бы никто. Тем более что за последние годы он научился чувствовать ложь — единственную составляющую Вселенной, которую он ненавидел всеми фибрами души. И тех, кто ему лгал, он карал жестоко.

— Юрий Алексеевич, сегодня у меня никаких планов. Вы можете или поехать домой… Или, может быть, подеремся?

— Костя, драки, по всей видимости, сегодня не будет, — ответил Филатов. — Понимаешь…

— Личные планы?

— Ну, как тебе сказать…

— Да ладно, у меня тоже они будут… Только Оля приедет…

Филатов улыбнулся. Он уже знал, что Оля являлась внучкой знаменитого политика эпохи Перестройки и она должна была вернуться из Флориды в Москву в ближайшие дни. И вот тогда его свободное время, особенно по вечерам, оказывалось под большим сомнением. Как и личная жизнь. Ее предполагаемая главная героиня, Катя, родственница соседки Филатова тети Маши, могла этого не понять. Но Филатов надеялся ее убедить в том, что «надежды юношей питают» и страсть тринадцатилетних подростков не может продлиться долго. Хотя как знать… Костя был не по годам ответственным парнишкой.